Пешие крестоносцы. Напольная мозаика церкви Сан Джованни Эванджелиста. Равенна. 1213 г.
Когда император отступил, пилигримы тоже вернулись в свои палатки, скинули доспехи, и когда они сложили оружие, то венецианцы, которые плыли на нефах и кораблях, пришли спросить у них о новостях и сказали: «Ну, ей-богу! А мы-то слышали, что вы сражаетесь против греков, и очень испугались за вас и и вот явились к вам на подмогу». А французы ответили им и сказали: «Право же милостью божьей мы очень хорошо действовали, ибо мы двинулись навстречу императору, а император не решился схватиться с нами в бою!». И французы, в свою очередь, спросили о новостях у венецианцев, а те им ответили: «Ей-богу, сказали они, мы здорово атаковали греков и вступили в город, взобравшись на стены, и мы подожгли город, да так, что большая часть города сгорела».
И вот, пока французы и венецианцы толковали друг с другом, в городе поднялся очень сильный ропот, и жители города сказали императору, чтобы он избавил их от французов, которые подвергли их осаде, и что если он не сразится с ними, они пойдут и обратятся к молодому человеку, которого привезли французы, и поставят его своим императором и сеньором.
Когда император услышал такое, он обещал им, что завтра даст бой французам, а когда приблизилась полночь, император бежал из города, прихватив с собой столько людей, сколько мог увести[236].
Когда наступило утро другого дня и жители города узнали, что император бежал, они не сделали чего-либо иного, кроме того, что подошли к воротам, распахнули их, вышли оттуда и явились в лагерь французов и стали спрашивать и искать Алексея, сына Кирсака. И им растолковали, что они найдут его в палатке маркиза. Когда они пришли туда, то обнаружили его там; и его друзья[237] устроили великое празднество, и выказали великую радость и весьма возблагодарили баронов, и сказали, что те сделали очень хорошо и очень достойно, что поступили таким образом; и они сказали, что император бежал и пусть бароны войдут в город и в императорский дворец, словно к себе. Тогда собрались все высокие бароны войска и взяли Алексея, сына Кирсака, и с большой радостью и с великим ликованием ввели его во дворец. И когда они явились во дворец, то приказали освободить из темницы отца Алексея и его жену[238], которых заключил туда его брат, тот, кто держал бразды правления. И когда Кирсак был освобожден из темницы, он с радостью воздал благодарность своему сыну, обнял, и поцеловал его, и горячо поблагодарил всех баронов, которые там были, и сказал, что он освобожден из темницы сначала с помощью божьей, а затем с их помощью. И тогда были принесены два золотые трона и на один трон посадили Кирсака, а на другой рядом — Алексея, его сына, и Кирсак был тем, кто получил императорский трон[239]. Тогда императору сказали: «Государь, здесь находится в темнице один знатный человек по имени Морчофль[240], и уже целых семь лет, как он там. Если бы на то была ваша воля, было бы хорошо освободить его из темницы». И вот Морчофль был освобожден из темницы, и император назначил его затем своим главным бальи, а тот впоследствии отплатил ему злом, как мы вам об этом поведаем потом. И вот после того как французы поступили таким образом, случилось, что султан Коньи[241] прослышал о том, как поступили французы. Тогда он явился переговорить с ними туда, где они еще располагались, вне Константинополя, и обратился к ним: «Дорогие сеньоры, — сказал он, — завоевав столь великий город, как Константинополь, столицу мира, и восстановив на его троне законного наследника константинопольского, которого короновали императором, вы совершили достойное деяние, великий и доблестный подвиг». Действительно, жители этой страны говорили, что Константинополь является столицей мира. «Сеньоры, — сказал султан, — я хотел бы попросить вас об одном деле, о котором сейчас скажу вам. У меня есть брат, который младше меня и который изменой отнял у меня землю и мою сеньорию Конью, сеньором коих я был и законным наследником коих являюсь. Если бы вы захотели помочь мне отвоевать мою землю и мою сеньорию, я бы отдал вам много своего добра, а потом я бы стал христианином, так же как и все те, которые держали бы от меня земли, если бы я отвоевал мою сеньорию и если бы захотели мне помочь». И бароны ответили ему, что они будут держать совет об этом, и было послано позвать дожа Венеции, и маркиза, и всех высоких баронов; и они собрались на великий совет, и в конце концов их совет не вынес решения в пользу того, о чем просил их султан. И когда они вышли, закончив свой совет, то ответили султану, что не могут содеять то, что он просит, ибо им еще нужно получить договоренное от императора и что было бы опасным оставлять столь большое дело, какое было в Константинополе, в том положении, в котором оно находится; они не отважатся его так оставить. Когда султан это услышал, он был этим сильно огорчен и уехал.
236
Алексей III бежал ночью 17 июля. По сообщениям других хронистов, византийских и латинских, он взял с собой все золото, какое только смог, и вместе с дочерью Ириной, несколькими приближенными, родственниками и сожительницами уехал в Адрианополь, где ему якобы уже было подготовлено убежище.
238
Имеется в виду Маргарита Венгерская, дочь Белы III и внучка Людовика VII (по матери), вышедшая в 1186 г. замуж за Исаака II Ангела и сменившая имя на Марию.
239
История восстановления Исаака II Ангела на престоле окрашена у Робера де Клари домыслами. В действительности его освободили и восстановили на престоле уже в ночь бегства Алексея III, чтобы избежать вмешательства латинян в дела Византии. На следующий день, 18 июля, в лагерь крестоносцев отправили вестников с целью уведомить о происшедшем и объявить наследником престола царевича Алексея. Латиняне, опасаясь западни, поручили сперва выяснить положение в Константинополе своим людям (Матье де Монморанси, Жоффруа де Виллардуэну и двум венецианцам, представлявшим дожа Дандоло) и только после того царевича проводили в Константинополь, где он встретился с Исааком II, а 1 августа был коронован в храме св. Софии как соправитель отца.
240
Morchofles — Алексей V Дука, прозванный Мурцуфлом («насупленный»), потому что, по разъяснению Никиты Хониата, у него всегда были нахмурены густые брови, сходившиеся на переносице, и глаза были темными, глубоко запавшими. Он принадлежал к знатному семейству Дуков. Гунтер Пэрисский утверждает, будто Мурцуфл, «муж знатный, но вероломный», был одним из главарей заговора, составленного некогда с целью низвержения Исаака II и водворения на престоле его брата — Алексея III. Имеются основания предполагать, что он являлся вдохновителем заговора и против Алексея III (31 июля 1201 г.).
241
Иконийский султан Гайат аль-Дин Хосров I (1192—1196), действительно, по сообщению Абуль-фиды, лишенный власти своим братом Рокн ад-Дином Сулейманом II. Низвергнутый султан обратился за помощью к Мануилу I и получил ее, но все же был разгромлен и, бежав, укрылся в Византии, благожелательно встреченный Алексеем III Напротив, из повествования Никиты Хониата о событиях 1205 г., а также ряда восточных источников следует, что султан отвоевал свое царство совсем недавно.