Но, с другой стороны… Вот, получаю я паспорт, открываю по нему счёт в банке и кладу на него кучу денег. Не подозрительно? По моему — ещё как. В Британии — подозрительно. А вот где-нибудь в Европе, или в Азии, думаю, что прокатило бы. Пока за перемещением наличных денег не следят и сумки почти не досматривают. Да и деньги, если они задекларированы, вывезти можно спокойно. Сняты они с официального счёта — вот банковская выписка в подтверждение. Ввози себе спокойно. Ещё и охрану предложат, для сопровождения к ближайшему банку. Подумаю ещё над этим, да…
Эти пятьсот фунтов мы с Элли прокутили за три дня. Всё-таки она покатала меня на «Ямахе» по Лондону и его окрестностям, а потом мы слетали на их частном самолёте в Париж. С разрешения папы-лорда-дважды герцога, хм… Наверное папа-лорд решил проверить меня на платежеспособность и потом сказать дочери, что она выбрала не ту, хе-хе, «партию». Однако, я настоял, что в Париже за всё плачу я, и с сей задачей справился. Правда, оставил уже не пятьсот, а три тысячи фунтов. Париж — дорогой город.
Мне было жалко девчонку. Я ещё в Лондоне видел, как она постепенно таяла в моих руках, а в Париже совсем, как она сама выразилась, «потекла». И мне ничего не оставалось делать, как продолжать играть свою роль бесшабашного парня, склонного к свободной любви. Такую формулу Элли выбрала первой, оправдывая наш секс на первом свидании. Ну, я и поддержал игру. Оказалось, что с её стороны это оказалось именно игрой.
Когда мы летели на самолёте обратно, она спросила меня, лёжа у меня на левом плече:
— Ты не собираешься перебираться в Англию?
— Зачем? Я подобрал себе неплохую работу в Сиднее.
— В Лондоне тоже есть работа по твоей специальности.
— Лондон — дорогой город. В Сиднее жить легче. И ещё я люблю кингурятину.
— Фу! — наморщила носик Элли. — Не говори больше так.
— И мясо зелёных черепах, — продолжил я издеваться над девушкой. Я хорошо вошёл в роль австралийца.
— Б-р-р-р… Бе-е-е…
— Тихо-тихо, не испорти мне новый спортивный костюм.
— Не будешь говорить гадости.
— Это не гадости, а образ жизни австралийцев. Культура, так сказать.
— Я серьёзно. Ты мне нравишься, Джон.
— Ты мне тоже, но разве это повод для моего переезда в Лондон?
— А если мы поженимся?
— Хм! Ты с ума сошла⁈ Да твой папаша не подпустит меня к своему замку в Шотландии на десять миль. Я не ваших кровей. Твоя мама кто? Дочь герцога. И тебе они подбирают герцога. Ты же сама говорила.
— Он не станет упираться. У аристократов не принято скандалить. Он согласиться с моим выбором.
— Ха! Знаем мы нравы вашего аристократического круга. Он просто устроит мне автокатастрофу. Он не допустит присутствия в своём доме плебса. И не спорь со мной. У меня мать сбежала от такого же герцога. Я же, по сути, — бастард, то есть — незаконнорожденный. Отец тоже хотел нарушить традиции и его убили.
— Убили?
— Убили, конечно! Я же говорю, автокатастрофа — излюбленный метод убийства в среде английских аристократов.
— Можно попытаться восстановить твой аристократический статус, — прошептала Элли.
— Ага! И подписать себе смертный приговор? Не тешь себя иллюзиями и не терзай мне сердце.
— А что делать с моим сердцем?
— И себя тоже не терзай. Нет у нашей любви будущего. Мы из разных социально-классовых слоёв.
— Ты рассуждаешь, как коммунист.
— Карл Маркс был прав, Элли. Это наша данность, с которой надо смириться. Если бы мы жили в СССР…
— Я готова поехать с тобой даже в СССР, — сказала она и я вздрогнул. Вздрогнул и подумал:
— Не-е-е… Сюда я больше не ездец…
С меня вдруг сошёл морок, который превратил меня в того, другого Джона, который был женат на Элли. И это моя развязность, и решимость обладать её вскружила её голову. Почему так произошло? Зачем я так себя повёл? На эти вопросы у меня не было ответов. Когда я её увидел, то словно встретил свою бывшую жену и повёл с ней себя так свободно, словно сразу имел на неё какие-то права. Алан так и сказал:
— Вы с Элли ведёте себя так, словно знаете друг друга триста лет.
— И у меня такое ощущение, — сказал я тогда. — Он интересная девушка.
— Зря ты так с ней, — сказал Аллан. — У неё ничего серьёзного ни с кем до тебя не было. Ты уедешь, она поедет за тобой.
И сейчас я понял, что натворил. Эли, действительно, поедет за мной. Она заставит отца «принять» меня и он поставит на уши всю Австралию, но «найдёт» меня. Как было в той другой жизни. Примет не только, как зятя, но и как члена семьи. Но я ведь не мог стать мужем Элли! У меня уже есть жена, и я не собираюсь жить в Лондоне. Да хоть и не в Лондоне, а в Сиднее. Элли, похоже, готова перебраться не только в СССР, а и в Сидней, где граждане спокойно едят кенгурятину. А я? На хрена мне Сидней?