— Ничего не ошалел, — обиделся парень. — Велено всех заводских будить. Из Питера поезд с юнкерами прибыл. Все улицы оцепили. Хотят с обысками по домам пойти. Завком приказывает не допускать.
— Правильно. Ишь новые жандармы объявились! Не позволим — в ночное время ребятишек пугать.
— А чего юнкерам надо?
— Начальство всполошилось. Много винтовок пропало. Думают, рабочие растащили.
«Ах, вот оно что! Тут, конечно, без моего Кондратия не обошлось, — подумал Николай Александрович. — Куда только они винтовки спрятали? Не в поселке же. Так юнкера и до покосов доберутся. Надо бы предупредить наших, подальше в лес увести».
У заводской проходной толпилось много народу. Ночная тревога возбудила рабочих. Они готовы были схватиться с юнкерами. Увещеваний никто не слушал. Каждый выкрикивал свое.
Видя, что споры затянутся до рассвета и юнкера не решатся пойти по дворам с обысками, Николай Александрович шепнул сыну:
— Сашок, ты побудь здесь и разведай все, а я к нашим на покос проберусь. Если какая опасность — Сергея или Толю присылай. А утихнет — пусть мать обед привозит. Понял? И Кондратию скажи, чтобы подальше от покоса был, а то хвост за собой потащит.
Вернувшись домой, Емельянов взял из двух лодок самую легкую и, осторожно гребя одним веслом, направился по затемненной части озера.
Стрельба в поселке стихла и огни больше не мелькали. Лишь изредка доносились невнятные выкрики у запруды.
Спрятав лодку в камышах, Николай Александрович поспешил к шалашу. Но в нем никого не оказалось.
«Куда они подевались? — недоумевал он. — Может, в кустах прячутся?»
Емельянов несколько раз свистнул по-снегириному. На свист никто не откликнулся.
«Вот те раз! И Колю не догадались оставить».
Досадуя, Николай Александрович свернул цигарку, подсел к костру и хворостиной поворошил угли. Но нигде не сверкнуло ни одной искорки. Пепел и угли были холодными. Значит, костер погашен давно.
«Через озеро перебраться не могли, не было лодки, — рассуждал Емельянов. — Значит, прячутся в лесу».
Дождавшись рассвета, он пошел на поиски. Сквозь заросли ивняка и ольшаника приходилось пробираться с предосторожностями, так как роса густо посеребрила листву. Стоило зацепить плечом ствол или головой ветку, мгновенно обдавало холодным дождем. Даже неприметная днем паутина так пропиталась росой, что всюду провисала бисерными гамачками.
В несколько минут у Емельянова промокли брюки на коленях и пиджак.
Вскоре лес несколько поредел, стали попадаться низкорослые сосенки. Прыгая с кочки на кочку, Николай Александрович по временам останавливался, тоненько свистел и прислушивался.
Минут через двадцать он наконец услышал такой же ответный свист. Навстречу выбежал Коля. На нем был пиджак Ильича.
— Вы что так далеко забрались? — спросил Николай Александрович.
— Чтобы не нашли, — ответил мальчик. — Ты сам велел прятаться за косогором.
Николай Александрович погладил сына по голове и похвалил:
— Молодец, только вот ты зря дядин пиджак взял.
— Я не хотел, он сам на меня надел.
Владимир Ильич сидел на стволе поваленной березы. Он был разут. Носки и ботинки сохли рядом.
— Ну как, Николай Александрович, нащупывают? — вглядевшись в Емельянова, спросил Ильич.
— Да вроде бы нет. Юнкера прибыли оружие у рабочих искать.
— Ах, вот, оказывается, в чем дело. И как вы думаете: отдадут его ваши товарищи?
— Навряд ли. Не на таких напали. Разве только получше спрячут. Без оружия нашему брату теперь нельзя. Зажмут, хуже чем при царе будет. А где же Григорий? — поинтересовался Емельянов.
— Мы без него. Он разбудил и куда-то исчез. Мы окликали, пытались искать — безуспешно.
Показав Ильичу, как выйти к озеру, Емельянов пошел на поиски Зиновьева. Он почти час бродил по болотным трущобам, пока не наткнулся на след, оставленный в росистой траве.
Вымокший и перепачканный в болотной тине, Зиновьев сидел в густом ольшанике.
— Почему вы не выходите? — спросил Николай Александрович.
— Мне пок-казалось, что это они ходят… Пром-мок насквозь, — стал оправдываться Зиновьев. — Несколько раз пров-валивался по пояс… Едва нашел сухое место.
Лицо Зиновьева потемнело, глаза воспалились.
Емельянов помог ему выбраться из зарослей на едва приметную тропку и старался идти быстрей, чтобы спутник хоть немножко согрелся в пути.
Когда они вышли на свой луг, у шалаша уже пылал костер, разведенный Лениным, и в закопченном котле закипала вода.
Обедали в этот день позже обычного. Надежда Кондратьевна пригребла на лодке только под вечер.