— Наживки хватит на все семьсот крючков и на уху останется, — сказал Филипп.
Они оба подсели к старику разбирать второй перемет, так как надо было спешить. Солнце, окрасившее в золотисто-красный цвет край неба на западе, уже склонилось к воде.
Рыбаки вышли в море, когда с берега подул слабый бриз. Отойдя на полмили, они поставили на якорь первый кубас — высокий шест с флажком, поплавком и свинцовой оттяжкой, к которому был привязан конец перемета. Дементий сидел на веслах и подтабанивал, чтобы лодку не сильно гнало ветром, Савелий Матвеевич вытаскивал крючки и передавал их Филиппу, а тот короткими движениями насаживал на них живых уклеек и сбрасывал за борт. Наживленный перемет сажень за саженью уползал в глубины залива…
Они закончили работу в темноте.
— Суши весла! — весело крикнул Филипп и сбросил второй кубас.
Развернув парус, моряк водрузил невысокую мачту в гнездо и, определившись по мигающему маяку, взял курс на Лисий Нос.
Ночной бриз, попахивающий горьковатым дымом, хорошо вздувал парус. Лодка вскоре развила такую скорость, что вода зажурчала у ее борта.
Отдыхая, Дементий закурил и посмотрел на небо. Звезд не было видно, кругом стояла мгла, изредка прорезаемая светом маяков.
— Как же мы найдем оружейников?
— По кострам на берегу, — ответил Савелий Матвеевич. — Нам надо вооружаться. Близится лихое время. Читали в газетах? Самая крупная буржуазия, генералы да архиереи в Москву съехались. И меньшевички с эсерами там мельтешат. Государственное совещание! А под сурдинку — тайный сговор против нас. Генерал Корнилов германцами пугает, в диктаторы метит. И Керенский из кожи лезет, чтобы кадетам и октябристам понравиться. Бонапартишка паршивый!..
Минут через пятнадцать Филипп доложил:
— Справа по борту костры!
Вдали колебались два небольших красных огня.
— Давай на них, — предложил старый кузнец. — Проверим, если не наши, махнем дальше.
Выйдя на траверз огней, они свернули парус и к берегу подошли на веслах. Филипп остался в лодке, а Савелий Матвеевич и Дементий направились к ближайшему костру.
В седловине, прикрытой кустами от ветра, у весело потрескивающего костра лежали на песке шестеро рыбаков в потрепанных одеждах и о чем-то негромко разговаривали. Услышав скрип песка под ногами пришельцев, они умолкли.
— Можно к вашему огоньку? — спросил Савелий Матвеевич. — Спички подмочили, курить охота.
Рыбаки ничего не ответили, лишь один из них подвинулся и пропустил к костру. Савелий Матвеевич прикурил от уголька и, видя, что знакомых здесь нет, поинтересовался:
— Ну как рыбка?
— Вечером клевала, — ответил тот, что подвинулся. — А вот утром, видно, на якоре не удержишься. Моряна задует… Закат красноватым был. А вы что, с дорожкой ходите или перемет поставили?
— Перемет, авось судачишка набежит. Вы Володю сестрорецкого или Кондратия не видели?
— Вон их костер. Тоже перемет ставили и на блесну двух судаков подцепили.
— Значит, ходит рыбка! Пойду узнаю, где они ее нащупали.
К другому костру Савелий Матвеевич пошел без Дементия. В ожидании его братья собрали сухой плавник и развели небольшой костер.
— Давай оставшуюся наживку сварим, — предложил Филипп.
— Хорошо бы! — обрадовался Дементий. — А то живот подвело.
Он сбегал к ручью, наполнил котелок водой и подвесил его над пламенем, а Филипп тем временем принялся потрошить уклеек.
Не успела вскипеть вода, как Савелий Матвеевич вернулся.
— Гасите костер, — сказал он. — Оружейники на уху зовут.
— А нашу рыбешку куда?
— Коту на обед.
Вылив горячую воду на огонь, братья взяли с собой котелок, хлеб, ложки и пошли за Савелием Матвеевичем.
Сестрорецкие рыбаки только что сняли с рогаток закоптелый котел с дымящейся ухой, распространявшей острый запах.
— А ну, ребята, подсаживайтесь к ухе! — пригласил оружейник. — Жаль, для аппетита ничего подходящего не захватили.
— А у нас он и так неплохой… только бы побольше да погуще! — отозвался Филипп.
Уха, заправленная молодым картофелем, была на удивление вкусной. Пышные куски судака, казалось, таяли во рту.
Съев подчистую все, что было в: котле, рыбаки улеглись на рассыпчатый морской песок вокруг костра и закурили.
— Ну, как там у вас на Путиловце — много мастеровой гвардии набирается? — спросил круглолицый, которого все называли Володей.