— Что-то ты посвежела нынче, разрумянилась… Лектриса прямо! — любуясь внучкой, заметила бабушка. — Чего без нужды в зеркало глазки совать, женихов-то ведь нет?
— Найдутся, — весело сказала девушка. — Сами придут!
Надев пальто, Катя чмокнула бабушку в щеку и бегом устремилась на улицу.
— Шальная… впрямь шальная!
На улице Катя подхватила юношей под руки и зашагала с ними к райкому.
В другой день Алешина, наверное, оставила бы парней у входа, а сама пошла бы к Наташе, но сегодня она осмелела и предложила:
— Идите первыми и сами пригласите на вечер. Ее величают Натальей Федоровной.
Парни прошли в комнату райкома. Там они застали Ершину, сидевшую у груды брошюр, увязанных в пачки. Девушка писала на пакетах адреса.
— Вам кого? — спросила она, не узнав путиловцев.
— Мы к вам, — поклонившись, сказал Рыкунов. — Пришли пригласить на открытие Нарвского клуба.
— Это, наверное, не меня, вы ошиблись… Вам Женю Егорову?
— Нет, в точности вас, Наталья Федоровна.
— Ой, узнала! Думаю, где же я вас видела? Вы ведь Катины знакомые.
Минут через десять Наташа была свободна. Запирая ящики стола и машинку, она сказала:
— Подождите меня у входа. Я мигом.
Вечер был мягким, безветренным. Падали мохнатые снежинки. В сиянии уличного фонаря они кружились, как ночные бабочки.
Вскоре на улицу выбежала Наташа. Несмотря на то что девушка была в ботинках с высокими каблуками, она оказалась Деме по плечо. Васе подумалось, что Ершина не понравится его рослому другу. Но он ошибся — резвость Наташи была по душе Деме. Заспорив по какому-то поводу, Наташа запустила в него снежком и бросилась бежать. Он помчался вдогонку, пытаясь поймать ее, но Ершина так ловко увертывалась, что он то и дело попадал в сугробы…
Смеясь и громко разговаривая, они пошли впереди, а Вася с Катей молча шагали рядом.
— Если бы я не написала письма, вы бы сами не собрались прийти? — вдруг спросила девушка. — Да?
— Нет, я очень хотел, — возразил Кокорев. — Нос того воскресенья такое началось, что и поспать некогда было.
— А потом?
— Одному неудобно, а Дему насильно не потащишь.
— Почему же без него неудобно?
— Мы привыкли всюду бывать вместе.
— Но ведь не всю жизнь вы будете только с Демой? Впрочем, я вам завидую, — призналась Катя. — У меня не было такой подруги. Всем приходилось делиться только с отцом, потому что мать хоть и любит меня, но не понимает, а он был как товарищ, самый близкий…
Девушка вспомнила, как она помогала отцу учиться и как арестовали его.
— Вчера я получила радостную весть: отец уже на свободе. Правда, попал на фронт, рискует в окопах жизнью, но может в любой день приехать.
— А я своего отца едва помню, — глядя в тьму, сказал Вася. — Лишь недавно узнал, что он был в боевой дружине. После Пятого года отца поставили на тропе охранять маевку в Поташевском лесу. Какой-то подлец выдал их. Конные городовые и казаки начали оцеплять лес. Отец их заметил, да поздно. Он укрылся за валуном и начал стрелять из «смит-вессона». Наши заводские, услышав стрельбу, сразу же по кустам, по болоту и домой. Думали, и он уйдет. А отец отстреливался до последнего патрона. Казаки шашками засекли. Полиция мертвого не отдала. Матери сказали, что не было такого. Товарищи отца потом там в лесу устроили митинг, а валун как бы памятником стал: каждый день на нем то цветы, то красные ленты появлялись. И полиция ничего не могла сделать. Посбрасывает, потопчет цветы, а через день они опять лежат.
— И вы даже не знаете, где он похоронен?
— Нет. И валуна того мы с Демой в прошлом году не нашли. Его, видно, взорвали или разбили: вокруг валялись осколки. Мы их собрали в одно место, поставили шест с красным флажком и поклялись не оставлять друг друга в беде.
— А третий может к вам присоединиться? — не то серьезно, не то шутя спросила Катя.
— Смотря кто этот третий?
— Если это буду я?
Он стиснул ее руку.
— Да, примем.
Они бегом догнали Наташу с Демой и вчетвером дошли по Петроградской стороне до Троицкого моста. Там Ершина остановилась.
— На сегодня довольно, — сказала она. — Завтра всем рано вставать. Где же вы нас в воскресенье встретите?
— Ну, хотя бы у Нарвских ворот, — предложил Дема.
— Хорошо. Ждите в восемь.
Парни хотели проводить девушек домой, но те запротестовали:
— Вам и так далеко. Мы сами доберемся, вдвоем нам не страшно.
ДОЛОЙ С ГОРИЗОНТА ЖИЗНИ
В «Красном кабачке» гулял Ванька Бык со своей шатией. Вскоре сюда ввалилась новая ватага. Чумазый босяк в длинной кавалерийской шинели, выпив прямо у стойки стакан самогону, вдруг сдернул с головы шапку и обратился к посетителям: