— Граждане, братишечки! Житья не стало, дыхнуть невозможно. Да что ж это за жизнь распроклятущая! — Босяк хлопнул шапкой об пол и каким-то слезливым, бабьим голосом начал перечислять: — С Огородного турнули, с Ушаковской гонят… и на Нарвскую не сунься! Какая же это свобода? Для чего мы городовых били, чтобы новые появились? Сегодня опять на нас напали. Чуваков в ихний клуб хотел пройти, а ему у дверей говорят: «Стоп, пьяным нельзя». А какой он пьяный? Я, конечно, заступаться. Так нас обоих схватили под руки, довели до угла, а там — коленкой под зад и грозятся: «Если еще явитесь — в кутузку запрем». Да что же это деется! Куда ты, Ваня, смотришь? Почему забижать своих даешь?
Из-за стола поднялся широкий, кряжистый Ванька Бык. Маленькие глаза его налились кровью и на толстой, сливающейся с плечами шее надулись жилы.
— Кто тебя не пустил? — грозно спросил он и так рванул ворот, что отскочившие пуговки Запрыгали по полу. — Кто такие?
— Да все те же, которые добычу на Огородном отняли.
— А ты пугнуть не мог? Сказал бы, что я велю.
— Говорено. А им хоть хны — не боятся тебя. Мы, говорят, и Ваньку Быка утихомирим.
— Врешь!
— Вот те крест. Чувакова спроси.
— Верно, — отозвался долговязый босяк в разодранной шинели. — Турнуть грозились.
— Ладно, будет языком трепать, — оборвал его Ванька Бык. — А ну, кто со мной в клуб догуливать?
Поднялось человек восемь. Они допили, что было в стаканах, роняя стулья, выбрались из-за стола и вышли-во двор к оседланным коням.
В Нарвский клуб молодежи съезжались гости. От обилия света и грохота духового оркестра входившие сразу веселели. Сдав пальто в гардероб, гости шли к буфету, а другие — в верхний зал занимать места.
Рыкунова и Кокорева часто вызывали к выходу. То скандалили безбилетники, то пьяные, которых нужно было утихомирить или выпроводить. Катя с Наташей скучали одни.
— Неудобно как-то получается, — сказал Вася. — Пригласили девушек, а сами бегаем.
— Верно, — согласился Дема. — Ты иди с ними, а я буду с нашими ребятами. А потом сменимся. Идет?
Они так и решили: Дема вышел со своими парнями на улицу, а Вася провел девушек наверх и усадил в зале.
Торжественное заседание было коротким. Ораторы поздравили нарвцев с новым клубом, оркестр сыграл туш, и сразу же начался концерт.
Черноглазая курсистка с чувством декламировала отрывки из поэм Пушкина, Некрасова, а под конец прочла стихотворения путиловского поэта Георгия Шкапина, написанные им в тюрьме.
Шкапина знали многие путиловцы, он работал на заводе котельным разметчиком, поэтому декламаторше долго хлопали.
Потом выступили две певицы из хора Екатерингофского сада. Они дуэтом спели «Чайку» и «Умер бедняга в больнице военной». Песня вызвала у солдаток слезы.
Вася заметил, что и у Кати глаза повлажнели. «Вспомнила отца», — догадался он и сжал девушке руку. Она не отняла ее, а доверчиво оставила в его ладони.
После концерта начались танцы и игры. Пожилые люди стали расходиться.
— Где ваш Дема? — поинтересовалась Наташа. — Пригласил, а сам исчез.
— Он дежурит сегодня. Я его сейчас пришлю. Потанцуйте пока без нас.
Он спустился вниз и, разыскав Рыкунова, сказал:
— Наташа там скучает. Иди, я подежурю.
Дема хотел было передать ему красную нарукавную повязку, но, сообразив, что теперь Катя останется одна, передумал.
— А может, вместе погуляем? — спросил он. — Наверное, уже никто ломиться не будет. Если случится что, ребята без нас управятся.
Товарищи поднялись в зал. Оркестр играл тустеп. Катя танцевала с Наташей.
После тустепа начался новый и очень веселый и шумный танец ойра-ойра. Дема с Васей не раз видели, как его танцуют, они пригласили девушек. Танец оказался нетрудным, они быстро с ним освоились.
И вот в самый разгар веселья снизу вдруг послышался женский визг.
Вскоре на лестнице показался растерянный дежурный, жестами он требовал, чтобы Дема бросил танцевать и поспешил вниз.
— Там Ванька Бык… Лютикова по голове ударил и ворвался сюда… Целая бражка! Уселись у буфета и требуют лимонаду. Видно, водку с собой принесли.
— Сколько их?
— Семеро.
— Справимся, — сказал Дема. — Надо только как-нибудь девчат выпустить на улицу.
Наверх поднялся встревоженный Борис Тулупин.
— Надо без скандала закрыть вечер, — сказал он. — А то наш клуб с первого дня такую славу получит, что потом сюда и калачом не заманишь. Пусть дежурный скажет в буфете, чтобы им лимонад подали. А я прощальный вальс закажу. Начнем выпускать гостей через черный ход. Вы только парней предупредите.