— Кажется, в пятом, — ответил тот.
«Кто бы это мог быть? — недоумевал Ильич. — Кому я потребовался в Белоострове? Одно ясно: спрашивает не конспиратор. Не вздумают ли нас здесь арестовать, чтобы не вызывать шума в Петрограде? А может, репортеры рыщут?»
Он вышел на темную площадку вагона и увидел столпившихся рабочих. Заглядывая в окна, они кого-то ждали.
Владимир Ильич по ступенькам спустился вниз, намереваясь узнать, что здесь происходит. И как только он попал в полосу света, падающего со станционного фонаря, кто-то воскликнул:
— Ленин!
Рослый восторженный усач, подскочив вплотную, крикнул:
— Бери, поднимай на руки!
— Что вы… что вы, товарищи! — отступая, запротестовал Ильич. — Зачем… не нужно этого…
Но его не слушали. Сильные руки подхватили, подняли над толпой и понесли в вокзальный буфет.
В ярко освещенном буфетном зале в первые секунды от волнения и радости никто не мог вымолвить слова. Первым пришел в себя Владимир Ильич. Узнав, что его встречают питерцы и оружейники Сестрорецкого завода, он порывисто обнял одного, другого… И начал пожимать руки остальным.
Пожилой рабочий, став на скамью, взмахнул шапкой и заговорил:
— Дорогой товарищ Ленин! Мы приветствуем тебя от мастеровой гвардии и всего рабочего класса! Очень хорошо, что ты вернулся! Мы тебя давно ждем.
Свое короткое приветственное слово оружейник закончил неожиданно:
— Да здравствует вождь рабочих Владимир Ильич Ленин! Ура!
— Ура! — подхватили другие.
— Дорогие товарищи! Я очень рад, что вновь вижу перед собой представителей боевого рабочего класса России! — взволнованно сказал Ленин. — По секрету признаюсь: мы очень томились без вас за границей, завидовали швейцарским социал-демократам, которые ежедневно могли встречаться со своими рабочими. Вы проявили чудеса пролетарского героизма, свергая царскую монархию. Вам неизбежно придется в близком будущем снова проявить свою организованность и отвагу для свержения власти помещиков и капиталистов…
Он заговорил о недоверии Временному правительству, о войне. И тут вдруг в дверях появился обер-кондуктор и зычным голосом сказал:
— Граждане ораторы! Поезд отправляем, ждать больше не будем: и так запаздываем. Прошу по вагонам!
Рабочие гурьбой проводили Владимира Ильича к вагону, подсадили на площадку и, как только поезд тронулся, запели «Интернационал». Гимн подхватили и те, кто был в вагоне. Пели, не стыдясь слез, скатывавшихся по щекам.
Когда Владимир Ильич вернулся в вагон, то увидел, что его купе и соседнее заполнено товарищами, прибывшими из Петрограда. Здесь были и сестра Мария, и Коллонтай, и много старых друзей.
Приметив блеск пенсне Каменева, усевшегося в темный угол, Владимир Ильич некоторое время молча разглядывал его, а затем спросил:
— Лев Борисович, что же это вы в «Правде» печатаете? Странная позиция! Ведь вашими статьями офицеры-оборонцы пользуются. Да, да! С одним из таких мне в пути пришлось разговаривать.
— А разве плохо, если мы и офицеров на свою сторону привлечем? — спросил Каменев.
— Только не тем, чем привлекаете вы, — ответил Ильич. — Мы всегда были противниками империалистической войны и останемся ими.
— Владимир Ильич, вы нападаете на неподготовленного, — попробовал отшутиться Каменев. — Пощадите… Хотя бы сегодня.
— Хорошо, отложим этот разговор, — согласился Ленин и, обратившись к другим, спросил: — Нам грозит опасность? Арестуют в Питере?
Но товарищи лишь загадочно улыбались. Ничего определенного они сказать не могли. Откуда им знать, что задумали министры Временного правительства? Они радовались тому, что видели Ильича здоровым и бодрым.
Поздно вечером поезд подошел к Финляндскому вокзалу в Петрограде. Весь перрон был заполнен встречающими. Посреди двумя шеренгами стояли рабочие с винтовками и матросы в черных бушлатах.
— Неужели почетный караул? — удивился Гриша Усиевич. — Владимир Ильич, выходите первым.
Застегнув пальто на все пуговицы, Ленин вышел на площадку. Стоило ему показаться, как оркестр заиграл «встречу», а матросы взяли винтовки «на караул».
Прямо из вагона Владимир Ильич попал в объятия родных и друзей. Вместе с ними он направился вдоль почетного караула.
Здесь, звонко выкрикнув «смирно», путь ему преградил молодой флотский офицер. Владимир Ильич невольно взял под козырек.
Доложив, что в почетном карауле выстроены матросы Второго Балтийского флотского экипажа, и назвав свою фамилию, начальник караула должен был уступить дорогу, а он вдруг закатил приветственную речь. Чего только не нагородил этот неискушенный в политике восторженный офицерик. Он даже высказал надежду, что Ленин непременно войдет в состав Временного правительства.