Целуя раскрасневшуюся от ходьбы Марию Ильиничну, она спросила:
— А где же Надежда Константиновна? Не уговорили? Как вам не стыдно!
— У нее все дела, — оправдывался Ленин. — Не может оторваться.
Вера Михайловна всмотрелась в него с придирчивостью врача.
— А вы мне не нравитесь, — призналась она. — И даже очень. Бессонница одолела? Бледный, морщин прибавилось… и глаза нехорошие. Замотали себя! И головные боли вдобавок?.. Картина ясная! Капельки Демьяна Бедного вас, конечно, на час-два взбодрят, но вряд ли помогут.
Пришел и Владимир Дмитриевич. В доме началась суета по устройству гостей.
— Не беспокойтесь, пожалуйста, — запротестовал Владимир Ильич. — Мы с Маняшей где-нибудь на балконе устроимся.
— Зачем же на балконе? — забасил хозяин. — Вас отдельные комнаты ждут. Правда, они полумансардные, небольшие, но зато вам никто мешать не будет.
— Давайте условимся, — предложила Вера Михайловна, — вы не в гостях, а, скажем, в пансионате, где жильцам предоставлена полная свобода. Я здесь не хозяйка, а наблюдающий врач. Мы завтракаем в восемь, обедаем в три, ужинаем от семи до восьми. Это наш режим. Остальное время каждый проводит по своему усмотрению. В помощи по хозяйству не нуждаемся. Наша няня — Ульяна Александровна — не любит, когда вмешиваются в ее дела. Вам, Владимир Ильич, рекомендую забыть о существовании газет, чернил и перьев. Только прогулки и отдых.
— Вера Михайловна, нельзя же так сразу, — взмолился Владимир Ильич. — Ну, хоть одну газетку!
Но хозяйка была непреклонна:
— Никаких газет! Мы вам расскажем, если что-либо важное произойдет.
Владимир Ильич знал, что Вера Михайловна добрейший человек, но непреклонный доктор. Без возражений он занял отведенную наверху комнату и сознался, что любит иногда побыть в одиночестве.
Оставшись один, он потер ладонями виски… От этого в глазах потемнело. Владимир Ильич вобрал полную грудь воздуха и резким рывком выдохнул его.
Когда в голове перестало шуметь, он снял пиджак, верхнюю и нижнюю рубашки. Полуобнаженным почувствовал себя лучше.
Остыв немного, он взял полотенце и пошел мыться прямо к колодцу. Бедный взялся поливать. Поэт черпал воду ковшом из колодезного ведра и обильными струйками лил на голову и плечи. Владимир Ильич фыркал и отдувался.
Холодная вода несколько взбодрила и освежила его, но томящая боль в голове не проходила, она где-то гнездилась в глубине. Не помогла и стопка «капелек», выставленных на стол Бедному.
Ужинали весело и оживленно, а когда ушел шумный поэт, на веранде наступила тишина.
Хозяева и гости, полулежа в плетеных креслах, молча наслаждались вечерней прохладой и звенящим стрекотом кузнечиков, доносившимся с луга.
Большое солнце окрасило полнеба золотисто-пурпурными полосами, зажгло бездымным пламенем край озера и вскоре скрылось за горизонтом.
С дальнего болота послышался скрипучий крик коростеля, он словно дополнил истому догоравшего дня, полного тишины.
Постепенно яркие краски стали увядать и тускнеть, обретая прозрачность и серебристый блеск белой северной ночи.
Над озером поднялся легкий туман. Тонкой кисеей он висел над застывшей, неподвижной водой.
Владимиру Ильичу казалось, что, став необыкновенно легким, он парит над едва звенящим лугом, притихшим озером и засыпающим лесом…
Из оцепенения вывел крик ночной птицы. «Ки-ик, ки-ик», — послышалось над камышами.
«У-гу-гу-гу-у!»— ответила сова из леса.
Владимир Ильич протер глаза и поднялся.
— Кажется, потянуло на сон, брежу наяву, — сознался он. — Удивительная ночь!
Вера Михайловна затаила невольный вздох, видя его бледность.
— Вы за ночь должны отдохнуть, — сказала она. — Я дам снотворного.
Владимир Ильич послушно выпил лекарство и, пожелав всем спокойной ночи, поднялся наверх.
Машинально раздевшись и вытянувшись во весь рост на постели, он вдруг почувствовал, как неимоверно устал за последние дни.
Сон обрушился на него внезапно и словно унес в небытие.
Владимир Ильич проснулся только утром. В едва раскрытое окно доносились первые голоса птиц. Голова была тяжелой, и веки набрякли. Их словно засыпали песком. Видно, еще действовало снотворное.
Полежав немного с закрытыми глазами, он почувствовал облегчение.
Поднявшись раньше всех, он с удовольствием вымылся холодной водой, выпил стакан молока с черным ржаным хлебом и спросил, нет ли свежих газет.
— Газет в нашем доме не получите, — сказала Вера Михайловна. — Дайте хоть немного отдохнуть глазам и мозгу. Пошли бы лучше в лес.