Воздух был спертым и затхлым.
Осмотрев свое новое жилище, путиловцы уселись на нары.
— Отсюда не скоро вырвешься, — сказал Кокорев. — И на заводе не знают, что нас в тюрьму упрятали. Хоть бы весть какую подать.
За день юноши утомились. От огорчения не хотелось ни о чем разговаривать. Не раздеваясь, они повалились на нары и проспали до утренней поверки.
На рассвете железная дверь с треском раскрылась. В камеру вошел старший надзиратель, а за ним коридорный.
— Встать! — рявкнул тюремщик.
Проверив по фамилиям, все ли на месте, коридорный невнятным голосом зачитал правила внутреннего распорядка тюрьмы и предупредил:
— За неподчинение — карцер и лишение прогулок.
— Разрешите узнать, за что нас посадили сюда? — спросил Кокорев.
— Не прикидывайтесь дурачками, — ответил старший надзиратель. — Сами будто не знаете. Видели мы таких.
Потом появились два уголовника в серых халатах. Они молча бросили на стол три пайки хлеба, черпаком разлили по кружкам чай и, подхватив дымящийся бачок, удалились.
Железная дверь захлопнулась.
В камере стоял кувшин с водой. Путиловцы, поливая один другому на руки, помылись над парашей и подсели к столу завтракать. Но пить принесенный чай не смогли: от него пахло помойкой.
— Наголодаемся здесь, — отодвигая жестяную кружку, сказал приунывший Кокорев.
— Да и хлеб с оссевками, не проглотишь, — добавил Лютиков.
В стену камеры послышался едва внятный стук. Путиловцы настороженно вслушивались и вопросительно смотрели друг на друга: что это обозначает?
— На переговоры вызывают, — догадался Вася. — Я читал, есть такая тюремная азбука. Жаль, не запомнил, в какой букве сколько тире и точек.
На всякий случай он в ответ постучал монеткой в стенку. Это вызвало поток отрывистых стуков. Какой-то арестант, сидевший в соседней камере, хотел завязать разговор, но ребята не понимали его.
— Эх, хоть бы кого опытного к нам посадили! Ведь ничего знать не будем, — досадовал Кокорев.
На прогулку путиловцев в этот день не выпустили.
Поздно вечером в камеру втолкнули четырех матросов. Моряки при аресте, видимо, сопротивлялись, их лица были окровавлены, форменки разорваны. Они и в тюрьме продолжали шуметь, ругали конвойных и не давали закрыть дверь.
Только с помощью сбежавшихся надзирателей их удалось оттеснить в глубь камеры. Но едва тюремщики захлопнули дверь, как матросы кинулись к ней и принялись яростно барабанить кулаками. Лишь один из них, круглолицый, с широким ртом и крупными зубами, остался на месте. Он вытер носовым платком кровь со лба и спокойным голосом приказал:
— Стоп, братва! Трави пар. Довольно волну разводить.
И матросы сразу притихли.
Круглолицый моряк оглядел камеру и, заметив путиловцев, подошел к ним.
— Прошу прощения за шум, — пробасил он. — Разбудили?
— Ничего, — ответил Кокорев. — Весь день отсыпаемся. Нет ли у вас закурить?
— Найдется, — сказал моряк и, вытянув из кармана кисет с табаком, протянул его юноше. — А вы давно здесь?
— Со вчерашнего дня.
— Если не секрет — по какой статье?
— Сами не знаем. Мы поймали четырех типов, которые с колокольни стреляли в народ. Но в милиции их выпустили, а нам бока намяли — и за решетку!
— Значит, по той же статье, что и мы, — заключил моряк. — Нас в Петропавловке уговорили оружие сдать. А как только мы в город вышли, они давай вылавливать. Но мы им устроили общий аврал. Надолго запомнят. Теперь мы с вами товарищи по тюрьме. Давайте знакомиться. Иустин Тарутин, минер бригады траления.
За ним подошли знакомиться и другие матросы. Они были с разных кораблей. На бескозырках золотились надписи: «Океан», «Азия», «Николаев».
Моряков, привыкших к корабельной опрятности, возмущала тюремная грязь.
— Свинарник, а не жилье для людей, — заметил Тарутин, оглядывая камеру. — А ну, вызывайте старшего. Я ему сейчас головомойку устрою.
К глазку подошел моряк со шрамом на подбородке, назвавшийся сигнальщиком Проняковым.
— На вахте! — окликнул он надзирателя. — Свистать сюда начальство.
— Какое такое начальство? — донесся из коридора недовольный голос.
— Какое найдется, хоть прокурора.
— Ишь чего вздумали! Обойдетесь.
И надзиратель, шаркая, удалился. Матрос схватил табуретку и начал колотить ею в дверь.
Грохот разбудил спящих, по камерам пошел перестук. Надзиратели забегали. И вскоре у глазка появился помощник начальника тюрьмы.