Внутри дома, напротив, было довольно светло. На снимках были запечатлены полупустые комнаты с обоями, отошедшими от стен, и кое-где вскрытым дощатым полом. Мебель быта старая, ветхая, брошенная, почти вся поломанная и покрытая пылью. Кое-где валялся мусор, виднелась плесень. Из всех окон, которые попадали в кадр, были видны деревья. У многих из них в кронах среди листвы можно было заметить сухие ветви. Это тревожило.
Фотографии комнат разбавляли снимки простоватой лепнины, украшающей потолки и карнизы. Я нашла снимок, о котором говорила Четверка: герб над остатками камина, затянутыми мхом и мокрицей. Увеличив фотографию, я стала рассматривать герб. На нем была изображена птица с раскрытыми крыльями, держащая в клюве стрелу. Что-то знакомое было в этом изображении.
Я пролистала еще несколько ни о чем не говорящих фотографий и вернулась к первому снимку. Случайно или нарочно он был сделан с той же точки, что и снимок, копию которого дала мне Милана. Я достала распечатку и сравнила ее с изображением на мониторе. Башенный герб был на обоих снимках, хотя были кое-какие отличия, кроме контура крон деревьев и общей обветшалости, которую являло здание теперь. Я увеличила снимок Четверки и стала рассматривать окна в башне. Все они были замурованы.
Я потянулась к телефону и позвонила Лене.
- Да, спасибо, все получила... Слушай, а почему ты не снимала в башне?.. Да?.. Странно... Ну, ладно. Спасибо тебе большое... Да, разумеется, я все расскажу! До встречи.
Отключив связь, я крепко задумалась над услышанным. Не найдя снимков, которые были бы сделаны внутри башни, и увидев замурованные окна, я сочла, что Четверка просто не смогла туда попасть. Оказывается, она все же была в башне, но хороших снимков не получилось даже со вспышкой, потому что было слишком темно. Да и нечего, по словам Четверки, там было фотографировать: песчаный пол, каменные стены с выемками для перекрытий и остатками лестничных креплений, деревянная крыша с прорехами, птичьи гнезда под ней. Там летали всполошенные ласточки, сказала Четверка. Кстати говоря, птицы...
Я вернулась в Сеть и стала искать среди картинок ту самую единственную, которая была изображена на гербе Волшебного дома, которая казалась мне смутно знакомой, потому что...
Долго искать не пришлось. Птица - яркая, красная на оранжевом поле, выполненная в стиле народного искусства, нашлась почти сразу. Это был лейбл крупной торговой компании. Компания называлась «Милана-инкорпорейтед».
Становилось все интереснее. Потратив половину ночи, я собрала, вероятно, всю информацию о Волшебном доме, которая была в Сети, однако улов мой был более чем скромный. Фотографии, которые делали проводники, почти ничем не отличались от снимков Четверки. Причин, почему территория была запретной, не знал никто, но редко кто пытался выяснить такие вещи: в запретах на посещение той или иной территории не было очевидной логики и, возможно, не было логики вообще. Каких-то легенд, обычно окружавших территории (вроде того, кто здесь и когда жил, что здесь случилось и тому подобное), у Волшебного дома не было - прозвище «Волшебный» он получил только из-за причудливой архитектуры. Вообще, интерес к этому зданию не был высок; территория, на которой оно находилось, не относилась к часто посещаемым. И все же в забвение оно не уходило. А еще в связи с домом часто фигурировали предупреждения о деревьях...
Идти во второй раз на эту территорию мне хотелось все меньше и меньше. И в то же время я чувствовала, как все вероятнее становится этот мой поход.
Последующие дни проходили довольно странно. Я просыпалась по утрам, завтракала, сидя на кухне и поглядывая в окно, затем шла на работу - или не шла, если у меня был выходной, ходила в супермаркет за едой. И все это время я не могла расслабиться и забыть о Милане и ее заказе, потому что постоянно чувствовала, что за мной наблюдают. Глядя утром или вечером из окна, глядя через плечо по дороге на работу или домой, даже глядя сквозь стены своей квартиры, будто бы ставшие прозрачными, днем и ночью я видела машину с водителем, не выпускавшим меня из вида.
Сначала я нервничала. Потом старалась не обращать внимания. Потом привыкла... Привыкла к этому тягостному ожиданию неизвестного, ощущению, что моя жизнь больше не принадлежит мне одной. То есть, я хотела бы сказать, что я привыкла к этому. Но это не так. Я лишь немного притерпелась, ровно настолько, чтобы иногда после работы прогуливаться по Городу, вглядываясь в его черты, и не терять самоконтроля, чувствуя уставленный в мою собственную спину взгляд. Я только гадала, когда все это кончится. И чем...