- Еще одна очнулась, док! - послышался голос. - Ну, как ты себя чувствуешь? Говорить можешь?
Я догадалась, что обращаются ко мне.
- Я... Отец...
- Ваш отец жив, мисс Мария, - послышался другой голос. - Он в безопасности и тоже уже очнулся. Как только Вы окрепнете, мы разрешим ему навестить Вас.
Перед глазами становилось все яснее. Помимо санитара, стоявшего рядом со мной, я увидела еще нескольких, работавших в палате, и доктора, выплывшего из облака золотистого электрического свечения. Черт его лица мне было не разглядеть, но оно показалось мне добрым.
- А... Бог?...
- А, с Ним тоже все в порядке, - отозвался доктор. - Перегрелся и встал. Так что мы сумели всех спасти! Между прочим, мисс Мария, Вы первая, кто спрашивает о Нем.
Я еще не достаточно хорошо чувствовала свое тело, но помнила, что нужно делать, чтобы улыбнуться. И я очень постаралась, чтобы сделать это.
- Просто я... немного беспокоилась... за Него, - призналась я.
Может быть, это было глупостью. Но это было правдой. Все окончилось хорошо, и, что бы Бог ни заставил меня пережить, я осталась в живых и не сердилась на Него. «Забавно, - думала я, чувствуя, что сознание снова ускользает. - Оказывается, и Конец Света может закончиться хорошо. Интересно, что будет дальше...»
- С Днем рождения, мисс Мария, - сказал доктор. - Не удивляйтесь, я говорю это всем. Сегодняшний день ведь можно считать новым днем рождения всех людей на земле.
- А у меня и правда день рождения, - засыпая, ответила я.
Доктор улыбнулся.
- Ну, тогда считайте, что это Ваш подарок.
«Договорились», - мысленно ответила я, закрывая глаза. Хороший подарок. Пригодится...
Город на горизонте. Рассказ
Город на горизонте
Вы - обычный человек. Вы живете обычной жизнью в обычном мире. И вдруг, за один день, за несколько часов одного дня, привычная жизнь рушится, расползается, как промокашка под дождем, и вы открываете, что шагнули прямо ОТСЮДА в бездонные черные глубины космоса, и впереди вас ожидают невероятные...
Эдмонд Гамильтон «Молот Валькаров», аннотация.
1954 год
В это утро я проснулась резко, будто бы от окрика. Но такое со мной бывало довольно часто, так что я не удивилась. Комнату наполнял серый предутренний полумрак, сквозь неплотно прикрытые шторы пробивался обманчивый серый свет. Я встала, подошла к окну, а потом принялась торопливо одеваться. Делать это заставило меня то, что я там увидела.
Окна моей комнаты были обращены на восток и выходили на набережную, и я, если просыпалась достаточно рано, могла увидеть рассвет, занимающийся над городом. В это утро небо, отраженное рекой, показалось мне особенно удивительным: чистый, ровный градиент от ярко-желтого до темно-синего. Силуэт города был черным, четким, словно его вырезал художник из специальной бумаги, со вниманием отнесясь даже к небольшим деталям вроде труб теплоэлектроцентрали, вышек линии электропередач или вытяжек на крышах зданий.
Сунув фотокамеру в сумку, я ринулась к двери. Отец и мать уже встали - обоим нужно было отправляться на работу. Вид у них был сонный, и, кажется, они были недовольны моей возней, особенно суетливостью, с которой я одевалась. Я обменялась с ними парой ничего не значащих фраз и выскочила из дома.
Не то чтобы мои родители не одобряли моего увлечения фотографией. Просто иногда оно, с их точки зрения, не оправдывало такого поведения. В свою очередь, я не могла не признавать, что и мне порой оно доставляло чересчур много хлопот, потому что иногда просто не можешь остановить себя, заставить себя что-то не сделать. Вот как в это утро...
Нет, дело было, конечно, совсем не в утре. Дело было в пейзаже, который я каждый день своей жизни видела из окна и который, несмотря на это, мне никогда не надоедал. Более того: я была готова фотографировать его в разные времена года, при разной погоде, с разных точек. Если я не фотографировала его, мне хотелось его рисовать, но рисовать я почти не умела, так что получалось так себе, гротескно, неправдоподобно - лучше было все-таки фотографировать. В этом пейзаже будто бы не было ничего необычного, и в то же время он притягивал меня, словно загадка, изо дня в день маячащая перед глазами. Словно зашифрованное послание, которое я никак не могла разгадать. Порой я испытывала приступы отчаяния из-за того, что не понимала, почему меня так тянет к этому пейзажу, почему мне так важно иметь возможность видеть его.