- Как я оказалась здесь? - спросила я.
- Как всегда, - ответила женщина, не отвлекаясь. - Аварийная посадка.
Какое-то время мы молчали. Затем она, не поднимая глаз, сказала:
- Приходили два человека. Женщина назвалась именем Полли, мужчина сказал, что его зовут Пол, - она бросила на меня быстрый взгляд. - Тебе это ни о чем не говорит?
Я улыбнулась. Мои родители были живы, и они искали меня.
- Ты сама-то помнишь, как тебя зовут? - спросила женщина. Раздражительность, кажется, все-таки стала постоянной чертой ее характера - за то время, пока мы не виделись.
- Конечно.
Я помнила имя, которое дали мне здешние родители, когда я появилась на свет. Но еще я помнила свой номер и даже то, как между собой называли сотрудники технической службы нашу серию. Я всегда помнила это, только не знала, что с этим делать. А теперь объяснились и еще кое-какие странности - например, почему я иногда чувствовала себя пилотом собственного тела и получала такое удовольствие, когда двигалась быстро и ловко, или делала хорошие фотографии, словно была обязана отослать их кому-то для отчетности. Сознанию ведь не нужно ничего, чтобы существовать. Но ему нужна материальная оболочка, чтобы взаимодействовать с окружающей действительностью. А межпланетный ли это корабль или тело из плоти, не так уж важно.
Светловолосая женщина - аватар модуля - переключила на меня какие-то освободившиеся мощности, и я почувствовала, что снова заваливаюсь на спинку дивана и засыпаю. Ариадна что-то говорила мне - о том, куда мне следует наведаться, что сделать, что и кому сказать... Но я слышала ее голос лишь как отдаляющийся шум и уже не могла разобрать слов.
Я проснулась в собственной постели в своей комнате. Было слышно, как родители, поднявшись, собираются на работу, переговариваясь тихо, чтобы не разбудить меня. Я слышала их голоса, но разобрать слов не могла.
Я осторожно поднялась и подошла к окну. За ним брезжил серый рассвет, солнце еще не поднялось. Небо было бледное, река темнела, темнели и берега. Силуэт города на горизонте был окутан дымкой. Но казалось, стоит мне на секунду закрыть глаза, как этот пейзаж преобразится, чтобы уже никогда не быть прежним - но стать таким, каким я его всегда хотела увидеть, хотя даже не подозревала об этом.
Обгоняя ветер. Рассказ
Обгоняя ветер
Солнце опять двоилось. Большой, красно-оранжевый шар дрожал и расплывался, как если бы на него смотрели, надавливая на белок одного глаза. Явление не очень редкое в здешних краях, чтобы удивляться ему, но и не такое частое, чтобы к нему можно было привыкнуть.
Ди с силой рванул вверх большой деревянный щиток и с размаху стукнул им о подоконник. Несколько секунд он приходил в себя после такого усилия, нехотя следя за тем, как исчезает черный отпечаток солнца на его сетчатке. Затем он, придерживая щит плечом, дотянулся до массивного засова, задвинул его, закрепил тяжелые, сколоченные вместе доски. Ди сделал это очень вовремя: стоило ему только на шаг отойти от окна, как послышался сильный глухой удар – камнем о дерево. Стекол в этом окне не было уже давно. При первом ударе Ди вздрогнул, в тысячный раз усомнившись в надежности защиты, но тут же успокоил себя тем, что щит, сколоченный еще руками отца, выдерживал и более мощные атаки.
За первым ударом последовал второй. Потом на несколько секунд воцарилась тишина, как будто кидавшие камни ожидали реакции Ди, – и вдруг раздались третий и четвертый удары, сразу друг за другом, но третий был сильнее, и потому четвертый показался его эхом. Хотя, откуда здесь взяться эху? Ди вообще плохо представлял себе, что это такое. Когда он был еще совсем маленьким, мама рассказывала ему, будто бы эхо – это тень звука. Просто звук существует гораздо меньше, чем какой-нибудь осязаемый предмет, поэтому и тень его быстро исчезает. Но слово «тень», а тем более то, что обозначается этим словом, было для Ди еще непонятнее.
За четвертым ударом посыпались новые, так часто, что их нельзя было сосчитать. Многие камни, не попадая в оконный щит, бились о каменные стены.
Полдень уже наступил, - подумал Ди. Они всегда приходят после полудня... Кажется, сегодня их немного. В дом сунуться не посмеют, а окна... а окна должны выдержать.
Он вообще не снимал бы щит с этого окна, как со всех остальных окон в доме, ему не привыкать прятаться в темноте и затхлости. Но Керре был нужен свежий воздух.
Ди оглянулся на постель, стоящую у дальней стены. Свет из окна не достигал ее и раньше, но теперь она вовсе терялась в полумраке. Все казалось ненастоящим, нарисованным: одеяло, натянутое до подбородка, и небольшой холмик под ним, обозначающий детское тельце, пушистые желтоватые кудряшки и бесцветное, повернутое к стене лицо. Ди и Керра были двойняшками, а точнее – двойниками, но это ничего не значило для Ди. С того дня, как Керра легла на эту постель, он ухаживал за ней. Но если раньше от Керры не отходили родители, ночи у ее постели часто проводила бабушка, иногда ее навещал местный доктор, то теперь Ди был единственным, кто мог позаботиться о ней. Единственным во всем городе.