Ди никогда не слышал эту песню раньше, но улыбнулся – словно экран должен был вот-вот померкнуть, титры оборвутся, на секунду в нижнем правом углу появятся название киностудии и год создания фильма, чтобы затем навсегда кануть во тьму вместе со всем остальным миром... Внезапно Ди обнаружил, что картинка действительно меркнет, и меркнет стремительно. Непослушными, ватными пальцами он попытался ухватиться за краешек ускользающей реальности. Но тот оказался мокрым, холодным и скользким, как хвост тритона, которых летом после дождя кишмя кишело в придорожных канавах и даже в лужах на заднем дворе их дома. Ди и Керра обожали отлавливать их, сажать в банку с водой, в шутку пугать маму, а потом отпускать их на свободу... Свобода... Какое странное, непонятное слово... Интересно, что оно означает?..
Когда Ди нехотя пришел в себя, над его головой уже простиралось зеленоватое звездное небо. Мелкие и частые точки наверху – так близко, что, наверное, получиться достать рукой, если удастся поднять руку, – были похожи на брызги остывающего жидкого золота. В эту минуту Ди почему-то был твердо убежден, что, когда золото остывает, оно мутнеет, а потом опять возвращает себе свой блеск... Лавируя между звездами, по небу проплывали некрупные желтоватые осколки Луны, их караван в сопровождении мелкой звездной пыли тянулся от одного горизонта до другого. Где-то поблизости звучала песня. Голос был знаком Ди, он уже слышал его раньше, причем, кажется, совсем недавно. Только теперь его сопровождал немного нестройный бой гитары. Да и сам он звучал как-то иначе: не далеко и не близко, а где-то... И песня не была реквиемом по разрушающемуся миру – теперь это была самая обыкновенная человеческая песня.
Ди поднялся не сразу. Пришлось сначала перевернуться на бок, потом встать на четвереньки, и только после этого кое-как выпрямиться в полный рост. Теперь, когда его горизонты заметно разошлись, Ди видел, что находится на пустыре, недалеко от города – он был здесь однажды и мог узнать это место даже ночью. Второго такого поблизости просто не было.
Он лежал на палатке, расстеленной прямо на земле; неподалеку в темноте стоял древний фургончик – Ди заметил его только потому, что он не видел его здесь раньше; на него, кусты и деревья, выступающие из сумрака, отбрасывало странные, сюрреалистические тени рыжее пламя костра. Вокруг очага на толстых бревнах располагались Лина, Кего и еще одна девушка, которая как раз и пела под бой скверно настроенной гитары.
Лина, закутанная поверх своих тряпок в какой-то плед, дремала, прислонившись к стволу сухого дерева, поэтому не заметила приближения Ди. Незнакомая девушка была увлечена своей песней. Первым на него обратил внимание Кего, хотя и сидел к нему спиной.
- А, привет! – помахал он рукой еще издали. – Как ты?
- Бывало и лучше.
- Ну, это нормально. После того, что ты натворил.
- А что я натворил?
- Завтра утром посмотришь, - заговорчески ухмыльнулся Кего. – Садись. Мы тебе тут поужинать оставили. Сейчас я разогрею на огне.
Кего потянулся за котелком, в котором действительно булькали остатки чего-то вроде бы сносного на вкус, достал из сумки хлеб. Девушка пела, не обращая никакого внимания на Ди.
- Кто она? – спросил он.
- А... Это Риха. Не бери в голову. Она всегда такая.
- Всегда... – эхом повторил Ди.
- Ешь давай, пока горячее, - Кего сунул ему под нос простую алюминиевую миску с ужином. Только почувствовав притягательный запах, Ди понял, что успел хорошенько проголодаться: как-никак, а у него ничего не было во рту с самого утра. – Может статься, ты не такой уж дармоед, каким пытаешься казаться.
- Что ты имеешь в виду? – плюс ко всему, Ди не помнил, когда он в последний раз ел горячую пищу. Полгода назад, наверное – тогда ему было еще не лень готовить для себя, несмотря на то, что они с Керрой остались одни.
- Нет, у тебя что, серьезно память отшибло?
Ди пожал плечами.
- Вообще-то, ты умудрился вышвырнуть за грань целый город,- продолжал Кего, - точнее, то, что от него оставила Лина.