– А насчёт методик, – хрипловатый голос принадлежал бесцветной особе в вязаной кофте с широким воротом, – можно ли поподробнее? Например, будут ли включены… эээ… тантрические элементы?
– Это вопрос не ко мне, – ответил Костомаров, подумав при этом: «Да, девушка, судя по твоим тактикотехническим данным, у тебя с этим делом проблемы», – это уже к Фёдору Бороевичу.
Доржиев деловито оглядел вопрошающую, установил её половую принадлежность и произнёс с оттенком многозначительности:
– Спектр наших методик очень широк. В случае необходимой целесообразности будет применяться индивидуальный подход.
– Вы удовлетворены? – спросил Вадим Петрович заворожено воззрившуюся на «сына Крепыша» кофтоносительницу. Та кивнула и судорожно сглотнула.
– А вот ещё такой вопрос, – подал голос бритоголовый парень с третьего ряда. – Мы здесь как – под замком? Я смотрю, охрана тут, забор… А если я захочу съездить в Питер?
– Прежде всего, вы здесь на работе – вы подписали контракт. Я вложил деньги в этот проект, и я хочу их отбить. Цинично, скажите? Но это реалии нашего времени, а нравятся они вам или нет – это уже другой вопрос. Однако вы здесь не в тюрьме – по выходным вы можете покидать пределы Центра… за свой счёт. Но если вы загуляете и не вернётесь к началу рабочей недели, это будет считаться нарушением контракта – со всеми вытекающими отсюда последствиями, в том числе и с возвращением выплаченного вам аванса. И у меня к вам встречный вопрос: а зачем вам кудато ехать? Здесь, в Центре, у вас есть всё – и кино, и телевидение, и неограниченный доступ в Интернет, и свежие газеты, и отдых на любой вкус – в том числе и на… своеобразный, так скажем. К тому же, насколько мне известно, у вас – господин Алёхин, я не ошибся? – в городе нет родственников, а если вы непременно желаете встретиться с какойнибудь вашей знакомой женщиной, зовите её сюда, почему нет? Разве в вашем коттедже не хватит места для двоих? Оплатите питание вашей гостьи, и всё. Что же касается охраны, так она есть на любом серьёзном предприятии – снаружито всякая публика шастает.
Были и другие вопросы, но мелкие и не по существу. Слушая «кроликов», Костомаров пришёл к выводу, что все они ошарашены открывшимися перед ними возможностями, и что разного рода нюансы кажутся им несущественными – по крайней мере, пока. А потом – там оно видно будет.
Взбудораженная творческая публика уже расходилась, вполголоса обмениваясь впечатлениями, когда Вадима Петровича ктото тронул за рукав. Он обернулся – перед ним стоял Северцев.
– Вадим…
Не отвечая, Костомаров отвёл бывшего друга в сторонку и негромко произнёс, глядя ему прямо в глаза:
– Не Вадим, а Вадим Петрович. Прошлое принадлежит прошлому, Андрей. Я дал тебе шанс заниматься тем, что тебе по душе, – помнишь наш разговор в кафе? – но это не означает, что ты можешь рассчитывать на моё особое к тебе отношение.
Северцев молча кивнул, не отводя глаз под тяжёлым взглядом «повелителя муз».
– Благодарности я от тебя не жду – она мне ни к чему. Ты называешь себя поэтом – так покажи, на что ты способен. Увенчай себя лаврами, и тогда мы с тобой поговорим на равных.
Не дожидаясь ответа, Вадим резко повернулся и пошёл к ожидавшим его Терешевой и Доржиеву. Но он чувствовал спиной взгляд Андрея и уже на выходе из зала полуобернулся и бросил через плечо короткий взгляд на Северцева, так и оставшегося стоять возле подиума.
Андрей не выглядел жалким и потерянным, нет, однако во всём его облике явственно проступала какаято обречённость. Костомаров досадливо поморщился и вышел.
* * *
– Аумммм…
Музыка сочилась из стен, и тонкие дымные змейки от курящихся ароматических палочек выплетали причудливый узор. В заре было почти темно, дневной свет не пробивался сквозь задёрнутые шторы. Солнце осталось там, за окнами, а здесь – здесь был другой мир.
– Омммм…
Актовый зал преобразился. Кресла стояли в беспорядке, оставляя середину зала свободной. В креслах сидели люди в расслабленных позах, глаза их были закрыты. Другие расположились на одеялах, расстеленных на полу, – каждый из участников ритуала сам выбирал то, что ему подходило. И в полутьме, на фоне тягучей музыки, плыл мерный голос Доржиева:
– Слушайте Зов Вечности… Слушайте – и внемлите…
Костомаров уже не первый раз присутствовал на утренней церемонии и давно понял, что их доморощенный «далайлама» очень неплохо владеет техникой управления массовой медитацией. «Наш гуру Федя», как называл его Алексеев, вёл несколько десятков людей на невидимой верёвочке, вёл ненавязчиво, но в то же время не давая уйти в сторону. Даже он, Вадим, прекрасно осведомленный об истинной сути этой части ритуала, призванной в первую очередь замаскировать главное, ощущал гипнотическое воздействие этого человека, а что уж тогда говорить о «кроликах», готовых принять откровение свыше! Сергей оказался прав – Доржиев не был чистой воды шарлатаном.
– Возвращайтесь… Возвращайтесь… Возвращайтесь…
Люди в креслах и на одеялах зашевелились, задвигались, выходя из транса и открывая глаза. Тем временем адепт восточных практик внешне неторопливо, но сноровисто наполнял из вместительного самовара чашки, плотно стоявшие на большом подносе. К столу один за другим потянулись участники чайной церемонии. Они брали истекающие ароматным паром чашки и отходили, уступая место другим, и Костомаров поймал себя на том, что ему тоже хочется подойти, взять свою порцию и глотнуть живительного напитка, потому что… Да потому что так надо , чёрт подери, надо – и всё тут!
А Доржиев с бесстрастным лицом ожившего Будды внимательно следил, чтобы никто не остался обделённым, и насколько Вадим помнил, таких случаев пока не было.
– А теперь идите, – закончил «гуру Федя», когда вся опустевшая посуда вернулась на поднос. – Идите, и слушайте Голос, и творите!
«Да, этот тип знает своё дело, – подумал Вадим Петрович, рассматривая выходящих из зала людей. – Результат налицо, точнее, на лицах…».
Часом позже он выслушал доклад Терешевой о состоянии здоровья «творческих работников» – таким был официальный статус «подопытных кроликов» Центра.
– Мы регулярно проводили обследование всех наших подопечных, – рассказывала Лидия, – измерение артериального давления, анализ крови, жалобы на общее самочувствие и более сложные процедуры, вплоть до томографии и снятия нейрограмм.
– Возражений с их стороны не было? – спросил Костомаров.
– Никаких. Людям нравится, когда об их здоровье заботятся. Тревожных симптомов за прошедшие полгода не выявлено, психический фон тоже не внушает опасений. Да, они стали чуть… своеобразными, однако всё в пределах нормы – отклонений нет.
Своеобразие «кроликов» Вадим Петрович имел возможность наблюдать лично – он теперь часто гостил в Творческом Центре, перепоручив ведение текущих дел фирмы Сергею. И Вадим видел неуловимо изменившиеся лица этих людей и особенно их глаза – временами Костомарову казалось, что его «творческие работники» благодаря регулярному приёму «КК» обрели способность видеть нечто незримое для других.
– В общем, – с явным облегчением подытожила Терешева, – на данном этапе можно считать, что воздействие препарата «КК» не приносит вреда здоровью человека и сравнимо с воздействием обычного допинга – естественно, в разумных дозах.
– Вас это обстоятельство радует?
– Конечно! – живо отозвалась Лидия. – Деньги деньгами, но конфликт с совестью…
«Ого! – с некоторым удивлением подумал директор „Грёз“. – Она ещё не забыла это слово? Есть женщины в русских селеньях…».
– А скажите, Вадим Петрович, – спросила Терешева, поглядывая на крупные хлопья снега за окном, – ваши надежды… Они оправдались?
– А вы разве сами не читали ничего из того, что пишут наши поэты?
– Читала.
– И как вам их творения?
– Мне нравится, но я ведь прекрасно понимаю, что не всё прекрасное востребовано рынком.