— Пошел ты!
Переглянувшись, они улыбнулись.
Тадеуш и Долорес Эрреро вышли на пристроенную к частному дому террасу. С холма им открылся чудесный вид на Балеарское море. Прямо над ними пролетели чайки. Вечер едва сгустил синеву на небе, и где-то под самым куполом возник бледный полудиск луны. Вдалеке зажглась первая звезда. Она становилась все ярче, и над землей понесся ужасающий гул.
Тадеуш протянул свою руку. Долорес неуверенно посмотрела на его светлую по сравнению с основным оттенком кожи ладонь, и, часто задышав, неуверенно коснулась его пальцев. Ей было страшно. Да и ему. Тадеуш весь взмок, и Долорес отчетливо чувствовала его дрожь. Она и сама дрожала.
— Мы так и будем глупо держаться за руки? — спросила она.
— Все лучше, чем умирать в одиночку.
— Это больно?
— Не знаю, — честно ответил Тадеуш.
— Спасибо, — помолчав, прошептали оба.
Не выдержав, Долорес зажмурилась. Зажмурился и Тадеуш. Гул становился сильнее. Кажется, затряслась сама земная твердь. До чего же было страшно, но рук они так и не выпустили.
Так и держались вместе, пока небо не обрушилось на них.
========== И умерли в один день ==========
***
В маленькой квартирке на окраине Москвы ютились двое. Без одежды, без мыслей. Прижавшись к друг другу, они то целовались, то замирали, проводя свой последний день в постели. На окнах мерцали развешанные гирлянды. Новый год должен был наступить не скоро. Лишь через два месяца, но Лена любила гирлянды в независимости от времени года. Мерцающие огоньки навевали на нее особенный по-детски наивный восторг. Эта наивность была нынче просто необходима, оттого последние дни их маленькая квартирка переливалась всеми цветами радуги. Это успокаивало, отвлекая от тяжелых и неприятных мыслей.
— А ты меня любишь? — пропела Лена, прижавшись к мужскому плечу.
— Угу…
— А ты со мной будешь?
— Прекрати, — усмехнулся Саша, ласково поцеловав ее в макушку. — Терпеть не могу эту песню. Хуже только «В траве сидел кузнечик».
— Прости. Мне всякий бред лезет в голову, — Лена с грустью посмотрела в окно и задумчиво провела пальцем по его подбородку. — Саш?
— Да.
— А если бы не было этого конца света? Не было бы этих Четырех всадников? — прошептала Лена, усаживаясь на постели. К голому телу она прижала пуховое одеяло и с особенной грустью посмотрела Саше в лицо.
Вместе они были всего два года, но за эти два года успели пережить многое. Кажется, они познакомились в каком-то сетевом кафе на Старом Арбате. Александр Евгеньевич Лисовский — так он ей сразу и представился. Тогда его напористость настолько поразила ее, что Лена не смогла отказаться от второго свидания. Спустя полгода они объехали Золотое кольцо, и в Суздале Саша признался ей в любви, и конфетно-букетный период зацвел буйным цветом. Случались у них и ссоры. Один раз они даже собирались расстаться. Уж больно крепко поругались. Напившись, Сашка стал орать ей какую-то наспех выдуманную серенаду под окнами. Прямо посреди ночи. Все близлежащие дома его ненавидели до глубины души, а она тогда поняла, что более никого так и не полюбит, а главное, никогда не захочет полюбить. Да. Они любили друг друга, не смотря на то, что он порой становился нестерпимым ворчуном, а она чересчур наивной мечтательницей.
— Все было бы хорошо, — успокоил ее Саша.
— Правда?
— Правда.
— Расскажи как…
— Ты знаешь, что я не самый хороший рассказчик, Лен…
— Но я хочу услышать это от тебя. Как бы мы жили? — обхватив его руку, Лена сжала ладони вместе и попросила особенно нежно. — Завтра никогда не наступит. Мы могли бы просто помечтать.
— Ну… Мы бы жили вместе. Поженились бы. Елена Лисовская… — примерил ей свою фамилию Саша. — Нарожали кучу детишек и завели бы собаку.
— Не хочу кучу детишек! — покапризничала Лена, приглаживая волосы. — Двоих будет более, чем достаточно.
— Хм-хм-хм… Как там? Будем трахаться как кролики? Ну в этом. В «Основном инстинкте».
— Умеешь ты все опошлить, — Лена игриво шлепнула его по животу.
— Постой.
Саша сел и потянулся к валявшимся у кровати штанам. Из кармана джинсов он достал бархатный коробок и протянул его Лене. Она раскрыла коробочку, зная наверняка о содержимом. Так и было. С белой подушечки на нее смотрело небольшое колечко. Спешно Лена надела кольцо на руку, и в свете гирлянд замерцал небольшой камушек. Лицо Лены озарил неподдельный восторг, и Саша с особой нежностью поцеловал ее руку.
— Я все хотел… А тут этот конец света, — не договорил Саша. Лена крепко обняла его, зарыдав в голос, и он почувствовал, как у него самого защипало глаза от слез. — Прекрати реветь. Пожалуйста… Тщ… — пригладил он ее светлую голову и даже покачал словно маленького ребенка. — Прости… Долго тянул. Дурак.
— Нет. Не дурак, — подняла она свои заплаканные глаза на него. — А если и дурак, то я все равно люблю тебя. Знаешь. Столько всего не сделано… — попыталась успокоиться Лена, но вместо этого лишь заплакала с новой силой. Саша положил руки на ее влажные от слез щеки; убрал налипшие волосы и поцеловал.
— Тщ-тщ. Будешь думать об этом, сойдешь с ума.
— Мне страшно, Саш.
— Знаю.
Как же хотелось жить. Именно в эту минуту хотелось жить. Лена была права. Столько всего было не сделано. Сана хотел отремонтировать их квартиру, съездить на Сардинию. Весь последний год он откладывал деньги, чтобы сделать ей сюрприз. Там и хотел сделать предложение, решив, что должен сделать это как-то так, чтобы запомнилось… А тут.
С улицы донесся шум. Словно кто-то включил огромный пылесос, и постепенно гул разросся до ужасного грохота. Лена прижалась к Саше.
— Что это?
— Какая теперь разница.
— Знаешь… — вдруг подняла она свои глаза на него. — Мы как в сказке. Почти… Жили недолго, но счастливо…
— И умерли в один день.
Последнее, что ответил ей Саша.
========== Гнев Луны ==========
***
— О, Луна! — сидевший у очага старик поднял к небу руки. Из уст его полилась странная щелкающая на слогах речь, и он как будто бы взмолился. — Возьми мое лицо. А себе возьми мое, — взяв в руки посох, старик потряс им над костром, и окружившие его детишки невольно подсели поближе. — После того, как мы умрем, мы должны возвращаться также как и ты. Ты говорила так будет, пока заяц не рассердил тебя.
— Расскажи. Расскажи о зайце. Почему он рассердил Луну?
К огню вышел юноша, и в лучах закатного солнца его темная кожа отлила багровым оттенком. В руках он сжимал тонкий лук, с которым в последнее время не расставался. Совсем недавно старейшина племени повелел обучаться ему у охотников, а Уи всегда нравилось учиться. Уи становился взрослым, а вскоре должен был принести племени свою первую добычу. Гордость переполняла его тело и дух.
— Слушай внимательно, Уи, — прищурился старик, причмокивая беззубым ртом. — Когда-то у зайца умерла мать, и он стал плакать. Да так горько, что Луна снизошла до него. Она говорила, что его мать оживет и вернется, но заяц все равно плакал, говоря, что Луна — обманщица. Тогда Луна рассердилась и ударила его, — старик грозно стукнул посохом о землю, подняв небольшое облачко пыли вокруг себя. — Она рассекла ему губу. Старейшина Наиси говорил: заяц прежде был человеком, но Луна наказала его, обратив навсегда зайцем. Луна сказала, что он будет умирать. И люди тоже. С тех пор все люди умирают.
— Почему? — переспросил Уи, слышавший легенду о Луне и зайце* не в первый раз. Все же он никак не мог понять. — Почему люди умирают из-за зайца? Это он рассердил Луну, а не люди.