— Так решила Луна, Уи. Говорят, она смилостивилась над людьми однажды…
— Но люди все равно умирают! — повысил голос Уи, и старейшина отчасти рассердился.
— Умей слушать и слушать до конца… — прищурился старик. — Луна послала людям черепаху и повелела ей передать всем племенам, населяющим саванну: как я, умирая, снова возвращаюсь к жизни, так и вы, умерев, вернетесь к жизни. Черепаха шла так долго, что захотела пить, а, испив воды, успела позабыть ее слова. Она вернулась. Тогда Луна рассердилась и послала зайца, — опять этот заяц, подумал Уи, крепко сжав в руке лук. — Он тоже захотел пить и, испив воды, забыл слова. Заяц не стал возвращаться, а пошел к людям и сказал им совершенно другие слова. Там его нагнала черепаха. Долго они спорили о том, что же им сказала Луна. Люди даже отправили Луне других посланников, но заяц уже сказал свое слово: люди должны умирать, и потому все люди умирают.
— Этот заяц плохой.
— Это было давно, Уи. Луна наказала его.
— Она наказала и нас, — не собирался мириться с подобной несправедливостью Уи. — Мы умираем из-за зайца! Мы должны снова отправить посланника к Луне и попросить прощение. Тогда люди саванны более не умрут.
— Уи, — одернула мальчика мать, плетшая украшения из бисера неподалеку, но шаман поднял руку кверху, призывая к тишине.
Уперев посох в землю, старик тяжело поднялся на ноги и подошел к упрямому Уи. От старика пахло травами. Сухие ладони его были испачканы соком личинок, которые старейшина ежедневно перемалывал вместе с охотниками для яда. Курчавые волосы его давно поседели, придав старику запыленный вид. Во рту его недоставало многих зубов, оттого, морщась, губы западали внутрь. Уи казалось, что старик Нани был таким всегда. Он даже представить себе не мог, что старейшина некогда был таким же мальчиком, каким был он сам.
— Ты молод, Уи. Однажды ты поймешь. Племена живут традициями сотни лет и выживают лишь благодаря традициям, — старик потрепал его по плечу.
Сдержавшись, Уи промолчал, хотя очень хотел спросить: уж не умирают ли племена из-за этих традиций?
Полный дум он ушел подальше от огня и скрылся в зарослях сухого кустарника. Ковыряя луком землю, Уи огляделся. На саванну опускалась тень, и вдалеке он увидел нескольких ориксов, возвращавшихся с водопоя. Над землей воспарило марево, исказившее силуэты и тени. Солнце должно было вот-вот умереть, упав за горизонт. Напоследок зависнув над землей, светило отбросило длинные тени.
Глядя на багровый закат, Уи думал о зайце. Люди умирали из-за него. Заяц прогневал Луну, и из-за своей обиды Луна наказала и людей. За что? Разве была их вина в словах зайца? Люди ведь ничего не сделали плохого Луне. Племенам стоило послать посланников, а они этого не делали. Что если бы кто-то убедил Луну вернуть свой прежний дар? Люди перестали бы умирать. Разве не стало бы тогда хорошо?
Уи уже знал смерть. С отцом он ходил на охоту, и они воочию видели умиравших от яда животных. Уи знал смерть и потому, что его дед умер недавно, будучи седым-седым стариком. Когда-то умрут все, кого он знает. Сам Уи, а ведь этого могло и не быть? Стоило лишь поговорить с Луной, но никто не хотел идти к ней. Быть может, все трусили? Он, Уи, сын Оа, не трусил. Он был храбрым, как лев.
Переполненный решимостью Уи поджал пухлые темные губы и посмотрел в небо. Зажглись первые звезды, и на темневшем от наступающей ночи небосводе появился бледный призрак Луны — той самой, обрекшей людей на смерть. Мальчик долго смотрел на полудиск. Он хмурился, стискивая челюсти до скрипа в зубах, и вдруг сорвался с места.
Долгоногий Уи долго бежал к горизонту, пока хватило дыхания. Остановившись, он едва отдышался. Уверенно юноша упер лук в землю. Уи посмотрел в небо и закричал, что было сил.
— Луна! Луна, услышь меня! Это заяц! Заяц виноват во всем. Это заяц прогневал тебя, а не люди. Услышь меня, Луна! Верни людям свой дар. Ты же простила их, так забери проклятье назад. Пускай люди не умирают больше.
Уи кричал долго и проникновенно. Он понимал — Луна не ответит сразу, но в племени уже ценили его волю, силу и выносливость. Уи был готов кричать всю ночь и все утро. Так долго, пока ему не ответят. Уи умолял Луну смилостивиться, и в тот момент, когда он уже не надеялся услышать ответа, землю покрыл гул.
— Луна?! — закричал изо всех сил Уи, но никто ему не ответил. Лишь усилился шум, да поднялся ветер.
Гул шел отовсюду, сотрясая землю. В рассыпную бросились птицы, заполонив гвалтом всю долину. Из своих укрытий бросились грызуны, антилопы. В нескольких шагах от него пробежали зебры. Шум окружил Уи со всех сторон, а вдалеке, на самом горизонте, он увидел темное облако, покрывавшее собой все, что открывалось его взору. Испуганно Уи посмотрел на Луну. Безмолвно она глядела на него с небосвода.
Неужели… Он тоже прогневал ее? Он не хотел!
— Прости, Луна! Луна! О Луна… Я не хотел прогневать тебя… — кричал Уи, понимая, что навлек на себя и на всех гнев Луны. — Прости, Луна! Преврати меня в зайца! Рассеки мне губу, — мальчик бросился на колени и исступленно взмолился к бледному светилу. — Преврати в червяка, но не гневайся. Луна! Луна! Лу…
Напрасно Уи звал Луну. Тьма накрыла его и всю саванну. Тьма забрала с собой ориксов, жирафов, птиц и змей. Поглотила тьма протоптанную к водопою тропу и поселение бушменов, в котором остались мать, отец, да старик Нани.
Тьма поглотила весь мир, забрав Уи с собой, и до последнего вздоха он раскаивался за то, что оказался не лучше зайца, обрекшего на всех гнев Луны.
Комментарий к Гнев Луны
Легенда о Луне и зайце* — одна из легенд бушменского эпоса, объясняющая появление смерти
========== Либер-танго Мона Лизы ==========
***
Под конусом желтого света Альберт увидел силуэт. Спрятавшись во мраке, Альберт поправил ворот отглаженной рубашки, выпрямился и вздохнул, уловив нежный аромат духов. Ландыш? Апельсин? Этот силуэт он видел не впервые. В Лувр Альберт заглядывал всю последнюю неделю перед концом света и каждый раз замечал перед стеклянным аквариумом Джоконды девушку.
Она сидела на небольшой табуретке, обитой бархатом. Слушала музыку и ничего не замечала вокруг себя. Изредка незнакомка покачивалась в такт. Крупные наушники смешно придавливали ее объемную копну мелко-волнистых волос, и они топорщились мелким бесом в разные стороны. Все ее действия Альберт знал досконально, словно его приставили следить за ней. Перед шедевром Да Винчи незнакомка проводила несколько часов, а затем уходила. Она вызывала у него неподдельный интерес, и Альберт все хотел подойти, но не решался… До самого последнего дня. Чем он рисковал, в конце концов? Тем, что перед концом света ему откажут в знакомстве?
Выйдя из темноты, Альберт оправил выбившийся конец шейного платка и громко откашлялся. Незнакомка его не услышала. Высоко задрав голову, она блаженно прикрыла глаза, будто питалась странной энергией, исходившей от Мона Лизы. Перед ней предстал Альберт, и незнакомка испуганно вскрикнула.
— Простите… Я не хотел напугать.
— Нет. Ничего… Я просто не ожидала…
Она сняла с себя наушники и резво скрутила из проводов аккуратный клубочек. Как кошка. Украдкой Альберт оглядел ее с головы до ног и остановился на лице. Впервые он увидел ее. В аккуратных чертах прослеживалась едва уловимая восточная нотка. Миндалевидные глаза. Точеные скулы. Незнакомка отдаленно походила на Айшварию Рай, да вот только более бледную и с пышными волосами, торчавшими в разные стороны мелкими кудрями. С плеч ее свисал черный плащ. На вороте распустились объемные розы. Под плащом — словно лава красное платье с глубоким клиновидным вырезом.
— Не думала, что увижу кого-то здесь, — мягко прожурчал голос незнакомки. Кокетливо качнув носком туфли, она с нескрываемым любопытством оглядела Альберта. Видимо, встреча по одежке удалась. — У Джоконды нынче мало гостей.