Так вот, трое поклонников примы залили домишко того бездаря таким же безупречным горючим, какое в свое время хозяин заправки использовал в клизме для моего неосмотрительного одноклассника. Потом кто-то из поклонников этой оперной дивы неосторожно закурил, и домишко критика вспыхнул. А представляете, что могло случиться в Сан-Паулу, если бы хозяин заправки или хотя бы один из его сыновей курил? Но они вели здоровый образ жизни, все трое были убежденными спортсменами, защитниками и полузащитниками районной футбольной команды.
Словом, домишко сгорел вместе со всем скарбом, а критик и его подружка, тоже, между прочим, журналистка, все время пытавшаяся написать о семье Дона Пепе без должного к нему уважения, выскочили на шоссе в чем мать родила.
Больше никто ни разу не усомнился в творческих способностях супруги Дона Пепе.
Но со временем прима стала полнеть. Она ведь всегда была страстной любительницей всего мучного и сладкого. Сначала округлилось ее белое сдобное личико, потом попа, бедра, затем шея и руки, и, наконец, вывалился довольно заметный животик. Партии Дездемоны и Джульетты она уже исполняла на специально ради нее затемненной сцене. В театре скалозубы стали недобро подшучивать в «творческой мгле закулисья», что нужно попросить дух великого Верди написать для нее, в виде исключения, партию сдобной булки и поставить ее во все классические спектакли. А то ведь останется без ролей.
Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы прима не стала рожать четыре года подряд наследников и наследниц Дону Пепе — одного за другим, по экземпляру в полтора года.
Сначала прима наняла нянек для первенца. Но все последующие отпрыски уже наблюдались ею лично. Не потому, что не хотелось доверять их чужим рукам, а потому, что эта забота самым естественным образом освобождала ее от вечного боя с завистниками за признание ее творческих талантов.
Дон Пепе наконец смирился с тем, что прима перестала блистать в потемках оперной сцены, и махнул на все рукой. Впрочем, не на все. Во-первых, он искренне, по-отцовски, любил своих сыновей и дочь, а во-вторых, не спускал голубых своих, всегда юных глаз с первых красоток экрана и сцены.
Если бы можно было вывесить в какой-нибудь славной галерее их живописные портреты, то получился бы приличный музейчик — по шесть-семь полотен на зал, а таких залов ведь было с десяток. Каждый зал — это год. Я бы назвал этот музей «большим десятилетием любви».
Бывшая прима устала бороться с пороками мужа-миллиардера и тоже завела себе дружка. От скуки и обиды. Им оказался ее шофер Джорджи Леоне. Потом ей стало неловко за то, что прима, пусть и ушедшая в творческий тираж, спит с необразованным водителем, и она настояла, чтобы его сделали владельцем модного антикварного салона.
Это Дон Пепе еще как-то сжевал. Морщился, но проглатывал кусочек за кусочком, постепенно привыкая к терпкому вкусу измены. Но когда выяснилось, что располневшая прима беременна от коварного усатого красавца Леоне, он буквально слетел с катушек. Дитя прима родила уже в муках — причем не совести, а страхов. Но несчастный отец, а именно Джорджи Леоне, так и не подержал в руках своего первенца, потому что утонул во время купания в бассейне на вилле, подаренной ему любовницей.
Мне это живо напомнило трагическую смерть Нади, деятельной сестры русского миллиардера Ивана Голыша. Но в отличие от того случая, Джорджи Леоне совершал заплыв в одиночестве и почему-то в роскошной пиджачной паре от Albione, в нежной хлопковой сорочке от Brianza, в тонких носках от Lorenz, в импозантном галстуке от Mondigo и в элегантной обуви от Fabi. Умер красиво, нечего сказать. Его даже переодевать к похоронам не было необходимости. Просто дали немного подсохнуть одежде, галстуку, носкам и обуви и тихо закопали. Вот гроб, говорят, был неприлично дешевым.
Тут как раз началась междоусобная война в неаполитанской каморре. Дона Пепе атаковали со всех сторон. Полилась кровь. Но главное было не в том, что погибали его солдаты, а в том, что влиятельные враги точно таким же способом, как в свое время Дон Пепе, вытянули на общее обозрение пренеприятнейшую историю с колумбийским наркобароном Рыжим Львом.
Обнаружилось, что Дон Пепе не только обязался отмыть огромные суммы денег в своих обширных энергетических владениях, но и предоставил заокеанским гангстерам три тайных склада в Германии, в Румынии и в Косово, где хранилось около полутора тонн чистейшего кокаина и семьсот килограммов опия. Было там еще около полтонны героина и чуть более тонны марихуаны.