Тира была центром самоубийственных энергий планеты.
— Знаешь, — сказал мне М., - все время, пока мы находились там, я был распят между завораживающей сценой бушующих сил природы снаружи и тобой, перепуганной и сидящей в доме.
— Знаю, — ответила я.
В тот день после обеда мы вместе с Зозо должны были отправиться с визитом к господину Цитурасу, о чем она уже договорилась. Меня очень интересовало, как он выглядит. Уже перед самым отъездом я еще раз посмотрела, нет ли в каталоге «Цитурас» его фотографии. И действительно, нашла один, правда групповой, снимок. Два господина в смокингах и две дамы в вечерних платьях, видимо на приеме, стоят на фоне какого-то замка. Первый слева мужчина был в очках, над которыми извивались густые черные брови. Я сразу же решила, что это и есть Димитрис Цитурас. Между тем подпись под фотографией однозначно свидетельствовала, что господином Цитурасом является второй, совершенно безликий человек. Я показала фотографию М.
— Как ты думаешь, кто из них Цитурас? — спросила я его.
— Что тут думать, ясно написано, — ответил он.
— Этого не может быть, здесь ошибка, — сказала я.
— Ну что ты, этот, с бровями, выглядит настолько демонически, что было бы слишком гротескно, если бы это действительно был он, — стоял на своем М.
Я не поверила.
Мы въехали на улицу Солонас в Афинах, где находилась выставка-продажа современной коллекции «Цитурас». Дверь открыл человек с извивающимися бровями. Мой муж был настолько ошарашен, что прямо на пороге проговорил:
— Это не можете быть вы, это какая-то ошибка!
Цитурас, нимало не смутившись, спокойно посмотрел на него. Я — тоже.
— Простите, у вас есть каталог коллекции? — взял себя в руки М. Ситуация продолжала оставаться абсурдной и непредсказуемой. — Я вам сейчас покажу. Там неправильная подпись…
Цитурас принес каталог. М. показал ему фотографию, на что он спокойно ответил:
— Понятно.
Мы принялись осматривать коллекцию: женские украшения, стилизованные под венцы, роскошный набор для письменного стола, изумительные ручки, серебряные сервизы, черное постельное белье, шелковые платки, похожие на написанные маслом картины, высокие подсвечники — и везде маленькое изображение венца. В коллекции для продажи доминировали объемные изображения венцов. Они парили в прозрачных рамах, золотые и серебряные, роскошно украшенные и простые, из самых разнообразных листьев. Иногда они даже были укреплены на стояках из стекла или металла.
— Я купила вам здесь маленький подарочек, — шепнула мне Зозо. — Медальон с выгравированным венцом. Это амулет «Цитурас». Носите его всегда с собой. На тот случай, если вас кто-то сглазит.
«Вот это подарок!» — подумала я.
Мы переместились в кабинет господина Цитураса. М. сел за его письменный стол, чтобы подписать книгу «Пейзаж, нарисованный чаем». В воздухе витал тот же запах, что и в «Доме ветров» на Санторине. Я запомнила его на всю жизнь. Запах страха…
Написав посвящение, муж протянул книгу мне, чтобы я тоже поставила свою подпись. Ведь мы вместе были гостями Цитураса. Я достала из сумки фиолетовую ручку-фломастер, которой всегда подписываюсь. Она была куплена где-то в Европе, в каком-то магазинчике, теперь уже не помню где, и, беря ее в руки, я всегда озабоченно поглядывала в ее «окошечко», чтобы узнать, сколько осталось чернил. Я добавила свою подпись. После этого Цитурас подарил нам из своей коллекции номерной экземпляр фолио-издания одного стихотворения, вдохновленного островом Санторин. М. пригласил его приехать к нам в гости. Цитурас достал из своего кармана мою ручку-фломастер — а я знала, что это моя, потому что в ней было ровно столько же чернил — и начал что-то писать. Зозо, М. и я переглянулись. Я схватилась за сумку. Моя ручка была внутри. С недоверием я извлекла ее и ощупала. Голова закружилась. Зозо, утомленная всеми перипетиями с нами, изумленно проговорила:
— Так у вас одинаковые ручки?!
Цитурас, не поднимая головы, снова спокойно произнес:
— Понятно.
У него было столько всяких ручек. И в его коллекции, и здесь, на столе. Но дело, видимо, было не в этом. Дело было в своего рода мошенничестве, трюке. Все-таки у него была моя ручка, несмотря на то что я держала ее в руке.
Уже уходя и прощаясь, М. не выдержал и спросил: