Марсель Габриэль
ЗАВТРАШНЯЯ ЖЕРТВА
Пьеса в трех действиях. Написана в 1919 году
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Ноэль Фрамон
Антуан, брат Ноэля
Моника, сестра Ноэля
Г-жа Фрамон, их мать
Жанна, жена Ноэля
Розина де Мюрсэ
Андре, Пьер, сыновья Ноэля и Жанны
Горничная
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Осень 1916 года. Провинциальный город. В доме мадам Фрамон. Четыре часа дня; лампа уже зажжена. Жанна перечитывает письма, сидя в углу у камина.
Моника (входя). Вы совсем одна?
Жанна. Да. Дети вышли погулять с дядей.
Моника. Они обожают Антуана.
Жанна. Это так понятно; ваш брат исключительно хорош с ними.
Моника. Антуан всегда любил детей. Помню, еще задолго до женитьбы… Если бы бедняжка Тереза оставила ему ребенка…
Жанна. Да, оказаться совсем одному… в тридцать девять лет. И он ничем не выдает, как ему тяжело.
Моника. Это верно. Он очень много берет на себя.
Жанна. И делает это так просто…
Моника. А ведь надо признать, что самое страшное в каком-то смысле случилось еще раньше.
Жанна. До смерти Терезы?
Моника. Да… конечно: когда он узнал, что она обречена.
Жанна. Вы думаете, у него не оставалось никакой надежды?
Моника. Никакой.
Жанна. A как… она?
Моника. Увы! Бедная, милая девочка… Она надеялась до последней минуты. И вот… когда она поняла, что это — конец, последовал такой взрыв отчаяния, что я не в силах вспоминать об этом даже сейчас, четыре года спустя.
Жанна. Так она совсем не была к этому подготовлена?
Моника. Видите ли, Жанна, моя золовка не была набожной… Едва ли даже она была верующей. В этом — одна из причин, почему мама и я с трудом согласились на этот брак. Мы словно предчувствовали…
Жанна. Я не совсем это имела в виду.
Моника. Тогда я вас не понимаю.
Жанна. Это так ужасно — дать судьбе застигнуть тебя врасплох. Для меня подобная мысль нестерпима.
Моника. И все же, очевидно, лучше, что у Терезы оставались какие-то иллюзии. Иначе — вообразите себе, чем был бы для нее этот последний год…
Жанна. Я была едва знакома с вашей золовкой. Но знаю точно: сама мысль, что, будь я на ее месте, я могла бы так страшно обманываться на собственный счет, для меня невероятно унизительна. И потом… Но, повторяю, я не знала вашу золовку, так что сужу лишь по себе…
Моника. Вы остановились на полуслове.
Жанна. …Я думаю о ней и о ее муже, об этом страшном умолчании между ними: он, который знал, и она — не подозревавшая ни о чем.
Моника. Она знала, что больна.
Жанна. Но она не знала, что обречена… Такая двусмысленность ее положения мне кажется ужасной. В конечном счете он обошелся с ней как с малым ребенком. (Молчание.)
Моника. Вы перечитывали… письма Ноэля?
Жанна. Да. Прежние письма.
Моника. И вы сжигали их?
Жанна. Да. Некоторые.
Моника (с волнением). Но почему?
Жанна. Чтобы не было искушения когда-нибудь вернуться к ним.
Моника. У меня не хватило бы на это мужества.
Жанна. Я их сжигаю, потому что знаю, что лишена мужества: иначе зачем было бы это делать?.. (Помолчав.) Моника, Ноэль вам часто писал?
Моника. До вашего брака мы фактически не разлучались. Ну а потом… Вас не удивит, если я скажу, что Ноэль был для нас с мамой весьма посредственным корреспондентом. Его письма с фронта…
Жанна. Не употребляйте это ужасное выражение: «письма с фронта» — поневоле представляешь себе публикации.
Моника. Почему вы спросили, часто ли мой брат писал нам?
Жанна. Меня интересует все, что связано с ним; я хотела бы увидеть письма, которые он адресовал своим друзьям, и переписать их.
Моника. И однако вы, не колеблясь, сжигаете некоторые из тех, что он писал вам самой… Должно быть, это какие-нибудь малозначащие записки?