Не довелось Николаю дожить до Победы. Сердце его горело ненавистью к фашистам, разрушившим наше счастье. Ведь он так и не увидел своего сына, и сын не увидел отца.
Ему было 27 лет, когда он погиб. Он так хотел жить — и он имел право на жизнь после того, что вытерпел, что вынес на своих плечах за два года плена…
Мне дважды пришлось пережить потерю дорогого человека. Не опишешь словами того горя, что я испытала, и горечи слез не передашь ничем, и черноты того отчаяния, которое наваливалось на меня по ночам…
Но были у меня и радости. Первая — сын, который пошел путем отца. Валерий всегда помнил о нем, фотография отца висела в его комнате — та, которую вы видели, в летчицком шлеме, в комбинезоне.
И еще. Как-то приехал к нам товарищ Николая. Жаль, я запомнила только его фамилию: Гусев, и то, что он то ли из Тулы, то ли из Тульской области. Было это давно, я и не знала, что больше не увижу его. Гусев был вместе с Николаем в плену. Он немного рассказал нам о пребывании их в немецких концлагерях, об их побегах, поимках, пытках, рабском труде — бесконечной цепи страданий и надежд. Почему-то он упоминал генерала Карбышева — что его пример вдохновлял их на жизнь. Но особенно важно было для меня услышать, что… «Николаю надо поставить памятник — это слова Гусева — за его неисчерпаемое мужество и русскую гордость». Говорил, что оба они в свои 27 лет были седые…
Мы с Валерием благодарны вам за все, что вы сделали для нас, и особенно за то, что отвели место в вашем музее для памяти о Николае Макарове, погибшем над вашим селом, похороненном в вашем селе…»
Таких судеб было немало в те тяжкие для страны годы.
В 1941 году фронтовой корреспондент «Красной Звезды» поэт Константин Симонов написал стихотворение, которое стало известно всем в стране — тем, кто воевал, и тем, кто ждал. Оно было о самом главном:
В письме Марии Петровны ребята нашли строчку «Я умела ждать», — она из этого стихотворения.
Наверняка знал его и Николай Макаров.
Оно было песней обоих в черные дни и ночи разлуки:
— Что же пережил Николай Макаров за те два года, о которых сказано в его письме всего несколько слов? — Этот вопрос задавали себе следопыты села над Днестром.
В письмах тех лет нельзя было говорить о том, что могло оказаться военной тайной.
Военной тайной было пребывание в немецком плену раненого советского летчика. Не подлежала разглашению проверка его после плена. А проверка была суровой.
Но, судя по тому, что Макарову снова доверили боевой самолет, он прошел проверку.
Значит, и в плену советский летчик вел себя достойно.
Но кто может об этом рассказать? О немецком концлагере и побеге оттуда, о том, как патриоты были пойманы, что испытали, что выдержали — кто об этом расскажет?
Пока только Гусев, товарищ Николая Макарова по плену, который много лет назад заходил к Марии Петровне.
Он говорил тогда, что их вдохновлял пример Карбышева.
Личный пример или только слухи о нем?
Генерал-майор Карбышев с начала войны находился в немецких концлагерях. В каких?
Книжка Евгения Решина «Генерал Карбышев» ответила следопытам на вопрос: шталаг-324 у польского города Острув-Мазовецки, Замостье, офлаг XIII-Д близ немецкого города Хаммельбурга, тюрьмы Берлина, Бреслау, Нюрнберга, лагеря уничтожения Флоссенбург, Майданен, Освенцим, Заксенхаузен, Маутхаузен…
В офлаге XIII-Д Николай Дмитриевич Карбышев написал знаменитые «Правила поведения советских людей в фашистском плену». Восьмой пункт этого кодекса чести советского человека гласил: «При первой возможности совершать побеги из плена».
Карбышев сам комплектовал группы побега.
Может быть, он и напутствовал в одну из ненастных ночей сорок четвертого года решившихся на побег храбрецов, среди которых был и летчик Николай Макаров?