— И это еще не все, — сказал подполковник, — не все павшие в этом списке. А надо, чтобы каждая могила получила имя. Эти ребята, — он кивнул на список, — заслужили…
Было это первым удивлением следопытов и первым ощущением огромности и важности того дела, к которому они только-только прикоснулись.
Дома список стали читать. Русский, украинец, грузин, татарин, еврей, казах, армянин… Адреса родных то были полные, подробные, то почти ни о чем не говорили. Напротив одной фамилии значилось: Мартовский район. Ни республики, ни области, ни города. Как найти в огромной стране Мартовский район?
Следопыты сели за письма. Письма родным погибших, где они сообщали, что «ваш сын (муж, брат, отец) погиб за освобождение нашего села Хаджимус, есть братская могила, которой можно поклониться, приглашаем вас приехать. \.»
Адресов было много и писем было много. Грамотных, написанных красивым почерком, как того требовала Лидия Максимовна.
Стали приходить ответы: почтальон выгружал на стол целые связки писем. Не терпелось — читали на переменах, даже на уроках.
«…самое большое спасибо, спасибо большое, как океан, за ваше внимание к памяти погибших и к нам, их родным. Спасибо за вашу святую работу! Как бы я могла узнать, что мой дедушка и мамин папа погиб за ваше село, если бы не вы. Это вы, пионеры и комсомольцы, разыскали нас, пригласили к родной могиле… Ваша навсегда Анна Михайловна Реброва, город Минеральные воды, Ставропольский край».
Семья Федоровых из Днепропетровска искала «без вести пропавшего» — отца и мужа Алексея Степановича Федорова с 1945 года. Дома скопились десятки писем из самых разных инстанций (одно было даже от К. Е. Ворошилова). Они повторяли все тот же ответ: «Следов А. С. Федорова, к сожалению, обнаружить не удалось».
И вот в почтовом Я1!цике Федоровых оказался конверт с обратным адресом «Молдавская ССР, Каушанский район, село Хаджимус, средняя школа, клуб «Красные следопыты». В нем говорилось о том, что так тщетно искали эти люди около тридцати лет: Алексей Степанович Федоров геройски погиб, освобождая наше село, и могила его находится в центре…»
Были письма неожиданные.
«Уважаемые красные следопыты! Получил ваше письмо на имя моей жены о том, где и когда я погиб… Но, дорогие и любимые наши следопыты, я при освобождении вашего села был только тяжело ранен — пулевое ранение в грудь, оторвало ногу ниже колена, осколком ранен в руку. Я был без сознания и меня посчитали — с такими-то ранами! — погибшим. Думали, что лягу в братскую могилу…
Большое спасибо вам за ваше беспокойство, за вашу память о погибших воинах, за сочувствие их семьям. Был бы я убитым, семья моя узнала бы из вашего письма, где я похоронен.
Лысый Илья Петрович, Николаевская область, Снегиревский район, село Вавиловка».
Но на многих конвертах шла наискосок сухая надпись: «Уточните адрес», или «Адресат выбыл», или «Адресат не проживает».
И без того тонкая ниточка, протянутая было к нужному человеку, к человеку, нуждающемуся в их письме, обрывалась.
Кто-то — Джета? Владик? Лиза? — догадался:
— Давайте будем писать на конвертах, что это не простое письмо, а следопытское!
Попробовали. Так же наискосок, крупно, написали: «Товарищ! Это письмо пишут красные следопыты. Распечатайте, если не найдете адресата, прочтите письмо и помогите поиску!»
После этого безответных писем не было. Следопытам отвечали и почтальоны, и работники сельских советов, и соседи адресата. Один ответ потряс их. «Дорогие красные следопыты! Должен сказать вам, что никого из семьи Полуниных в живых, не осталось. Жена погибшего у вашего села сержанта Полунина умерла, а детей их угнали в Германию и они оттуда так и не вернулись»…
В первый же год работы хаджимусского клуба «Красные следопыты» ко дню освобождения села приехало ни много ни мало — 267 человек! Это были ветераны боя за село и родные, близкие погибших в августе 1944 года.
Близ села Хаджимус есть высокий курган, который, говорят, насыпали в позапрошлом веке суворовские солдаты, осаждавшие Бендерскую крепость. Его с тех пор так и зовут — Суворовским. Во время Великой Отечественной курган называли Суворовской высотой. Наши брали высоту с боем. Брали трудно, потому что эта высота главенствовала над местностью и немцы сильно ее укрепили. Даже дзот был на Суворовской высоте.
В третью или четвертую атаку солдат повело знамя; когда высоту 22 августа 1944 года взяли, знамя водрузили на ее вершине.