Слышу фоном чьи-то приглушенные голоса. Значит, она не одна.
— Мама!
— Пренна!
Так, это уже не мамин голос. Кажется, миссис Синтия. Ее голос леденит мне кровь.
— Ты меня слышишь, Пренна? Если будешь продолжать в том же духе, жизнь твоей мамы очень осложнится, ты меня понимаешь? И Кэтрин это касается тоже.
Господи, какая все-таки противная! Надо срочно отключаться.
— Но они ничего такого не сделали.
— Тем более ты должна понимать, что они пострадают из-за тебя.
— Вы не посмеете!
Перед коварной и злой миссис Синтией во мне проснулась двенадцатилетняя девочка, вставшая на защиту тех, кого она любит. Надо взять себя в руки. Миссис Синтия начинает что-то говорить, но я перебиваю:
— Я вернусь через два дня. Оставьте их в покое, и я сама приду прямо к мистеру Роберту и сдамся. И тогда делайте со мной что хотите. Но если вы их хоть пальцем тронете, клянусь, я все разнесу у вас к чертовой матери!
Даю отбой. Разбиваю мобильник вдребезги и швыряю его в кусты.
Отхожу от машины на несколько ярдов, сажусь на корточки и закрываю лицо руками. Через минуту чувствую: подходит Итан и кладет мне на спину руку:
— Зря ты это.
— Вовсе не зря. — Я встаю, вытираю глаза. — Не волнуйся, все будет нормально.
— Да?
— Да.
И я почему-то уверена, что так и будет: первый раз в жизни, общаясь с миссис Синтией, я почувствовала, что испугалась не я, а она.
Наверное, это первый мой час свободы за все время, пока я здесь. Мы решаем отправиться на берег океана, чтобы увидеть его собственными глазами.
— Надо же нам хоть где-нибудь побывать, — философски замечает Итан.
А правда, почему бы и нет?
Мое зрение явно улучшается, мне это кажется настоящим чудом. Причем я вижу совсем по-другому, гораздо яснее, чем через эти чертовы очки. Когда под синим небом и ослепительно сияющим солнцем едешь вдоль берега, а за окном проплывают желтые дюны Атлантического побережья, планета кажется чистой, как новенькая, и удивительно прекрасной.
Итан поглядывает на меня и улыбается.
По дороге к Джонс-Бич мы останавливаемся возле закусочной. Пляж уже полон. Ну да, конечно, сегодня же пятница, и майский день просто великолепен.
— Отлично, — говорит Итан, глядя на толпы людей в купальных костюмах, с детьми, снующих туда-сюда с прохладительными напитками и зонтиками. — Лучшего места для двух беглецов, спасающих свои шкуры и озабоченных судьбами человечества, не найдешь.
Впрочем, из машины мы выходим не сразу. Итан достает номер «Нью-Йорк таймс» за будущее воскресенье и делит его на две части.
— Теперь ты можешь читать, верно? — спрашивает Итан, глядя, как я пытаюсь разобрать мелкий шрифт на первой странице, весь такой гордый, будто читать меня научил лично он.
Оба стараемся казаться спокойными, но ему тоже не по себе: мы боимся открыть газету и увидеть, что́ там написано. Совершая переход во времени, мы захватили с собой так мало вещей, что эта газета и для меня сейчас кажется очень странным предметом, как и для Итана.
Я начинаю с прогноза погоды на самом верху.
— С этим номером можно безошибочно предсказать погоду на воскресенье, — говорю я.
Итан в это время бегло просматривает спортивную страницу.
— Ага, — говорит он, — и заработать целое состояние, делая ставки на количество забитых голов. Я всегда читаю газету с этой страницы, но сейчас, кажется, делать это — почти преступление.
— Понятно, — говорю я, беру у него эту страницу и вместе с отделом деловых новостей откладываю в сторону. — Об этом почитаем позже.
Вместе страницу за страницей просматриваем первую часть газеты. Бегло читаем заголовки, пробегаем глазами колонки, и я не вижу ничего такого, что могло бы хоть как-то удивить или насторожить: обычные новости, как я смогла заметить. Иммиграция, по-видимому, прекрасно справилась с задачей ничего не предпринимать. А также не допустить серьезных перемен.
Через некоторое время Итан кладет газету и смотрит на меня с таким видом, будто хочет спросить: «Как мы дошли до жизни такой?» Мое сердце рвется ему навстречу. Я привыкла жить в мире хаоса.
Вспоминаю выражение его лица, когда в ящике Паппи он нашел свой рисунок. Переживаний уже по горло, а еще только полдень.
Слегка касаюсь пальцами его запястья:
— Прости меня, мне очень жаль, что я впутала тебя в это дело.
Секунду Итан смотрит на меня, как и раньше.
— Я давно сам впутался в это дело… С того самого дня, как увидел тебя, Хенни. Теперь уже не выпутаться.
— Думаю, надо смотреть в разделе «Городские новости», — говорю я, когда мы перекусили в закусочной бутербродами и чипсами с лимонадом и вернулись в машину.