А там где был взрыв, разлетелось на щепки бревно – часть пленных лежало вокруг небольшой, дымящейся воронки не подавая признаков жизни. Один пытался встать на руки – оторванные ноги валялись чуть поодаль…
Остальные залегли.
– Aufzustehen! Aufzustehen! – заорал главный фриц. И дал очередь над головами залегших.
Те покорно поднялись и потащили свои бревна дальше – бум, бум, бум – равномерные удары о землю были слышны далеко.
– Разм-минируют что ли? Вот с-сволочи… – прошептал Юра.
Дед молча похлопал его по плечу и махнул рукой – мол, пошли дальше.
Подползли как можно ближе к лесорубам, молча склонившим головы и не смотревшим на поле.
А там двое немцев подошли к месту взрыва. Несколькими выстрелами добили тяжелораненых, а потом ушли обратно на поляну.
– Толик! – яростно зашептал Юрка. – Толик! Б-бессонов!
Толик вздрогнул и медленно оглянулся. Увидев в кустах Юрку, аж приоткрыл рот от удивления:
– Ты??
– Толя, б-быстрей за нами, уходим, там наши все почти!
– Не могу… Немцы расстреляют десять человек за побег.
– Б-бл… Толь, чего тут происходит-то?
– Там поле заминировано. Противотанковыми. Пехотных вроде нет. Суки, придумали себе развлечение, каждый день сюда гоняют.
– Вот и п-пошли, рано или п-поздно ляжешь тут на этом п-поле.
– Эй, контуженный, ты с кем там шепчешься? – сказал один из пленных.
И тут на поле глухо гукнул еще один взрыв, а потом еще два подряд.
Немцы машинально присели, а потом гурьбой, галдя о чем-то своем, пошли к покалеченным людям. Кто-то там закричал тонко, взахлеб. А гансы третьей – последней – бригаде заорали:
– Halt! Halt!
Потом вновь раздались одиночные выстрелы.
Толик тоскливо посмотрел на Юрку и отрицательно покачал головой:
– Не могу, Юр… Десять человек на совести будет, я лучше сам…
И отвернулся.
Юрка, матерясь про себя, отполз обратно.
– Не хочет, твою мать, – сказал он деду. – За его побег десятерых положат.
Дед пожевал губы.
– Ишь, какой, совестливый. Хороший, видать, мужик. Прицел, кстати, не сбит в этот раз?
– Нормально в-все!
– Значит, тогда сделаем так…
…Уже через минуту они лежали на краю леса. Юра за старой упавшей сухостоиной, а Кирьян Васильевич метрах в пятнадцати от него в какой-то ямке. Немцы как раз вернулись с поля и дали команду последним, оставшимся в живых, пленным продолжать. Надрываясь, те сделали еще несколько шагов, и снова прогремел взрыв.
В ту же секунду Юра и дед выстрелили в спины немцев.
С расстояния в пятьдесят метров промахнуться невозможно. Поэтому двое, среди которых был самый горлопанистый – то ли фельдфебель, то просто унтер – медленно завалились на землю.
Немцы сначала не поняли, что случилось – видимо решив, что товарищей зацепило случайными осколками. Хотя на расстоянии в сотню метров получить осколок от мины, пусть и противотанковой, нереально, но чего не бывает на войне? Они сгрудились над своими камрадами, гортанно разоравшись, словно вороны.
И вновь два выстрела, и вновь в цель. Немцы бросились в рассыпную и залегли цепью, немедленно открыв ответный огонь. Но они не понимали – куда стрелять, тогда как Юрка и дед видели их прекрасно.
Лесорубы бросились на землю ничком, побросав топоры и пилы. А Толик, сидевший ближе всех к краю леса, отпрыгнул к самым кустам и отполз за свежий березовый пень.
Партизаны пока перестали стрелять. Выжидали, не желая обнаруживать свои позиции.
Постреляв, немцы немного успокоились и перебежками, по двое с флангов, начали передвигаться к лесу.
Пока пара бежала, остальные открывали огонь из карабинов.
Когда они подбежали метров на тридцать – Семененко приготовил для них сюрприз – пару гранат-толокушек. Юра знал, что задержка запала длинная – аж до восьми секунд, хотя официально четыре-пять. Поэтому бросал не сразу. А через три секунды.
«Тридцать один, тридцать два, тридцать три… На!»
Немец тоже знал о задержке, поэтому, когда граната, подпрыгивая, прикатилась к нему – он ее схватил и попытался метнуть обратно, но не успел, рухнув безголовым и одноруким телом на дымящуюся землю.
– Пять… – флегматично считал дед, дожидаясь оплошности противника. Один заметил, откуда вылетела граната и привстал, прицеливаясь. И тут же, получив пулей в шею, ткнулся в травку, обильно поливая ее кровью. – Четыре…
Немцы растерялись. За какие-то пятнадцать минут потеряли уже шесть человек. А сколько партизан там в лесу? Стреляют редко, но чертовски метко. Назад нельзя – расстреляют как в тире, доннерветтернохайнмаль! Значит вперед – одним рывком!