– Тоже верно…
– Я ушел…
Как выяснилось, отставших и потерявшихся не было. Зато были первые потери. В первой роте боец наткнулся ногой на острый сучок и теперь еле шел. Ротный выделил двух бойцов ему в помощь. Отправлять обратно не стали. Короче через высотку добираться. Поэтому решили, что боец идет со всеми позади. Как раз доберется к концу атаки.
Костяев посмотрел на часы. Пять минут до атаки полка по фронту.
Подошел комиссар:
– Ну что, готовы бойцы, Костяев? – комиссар по привычке разговаривал с бывшим командиром роты начальственно. Да и звание батальонного комиссара соответствовало армейскому майору.
– Готовы, товарищ батальонный комиссар.
– Да ладно тебе, не обижайся. Я ведь, Костяев, за порядок. Без порядка это уже не армия, а банда Махно. Боец должен выглядеть согласно уставу!
– Согласен, товарищ батальонный комиссар.
– Как там этот… Богатырев? – себя показал?
– Гырдымов хвалит его.
– Ну раз Гырдымов хвалит… Посмотрим после боя. Поговорю еще с ним.
– Боец он опытный сразу видно. Да и «Георгиев» так просто не давали. Семен Михайлович, между прочим, четырежды им награжден. Полный кавалер.
– Какой Семен Михайлович?
– Буденный.
– Тьфу ты… Совсем голова не думает. Знаю. Но ведь он их не носит на показ?
– Не носит.
– Ну и говорю, посмотрим после боя. Если хорошо себя покажет – пусть носит, так сказать, «явочным порядком».
В этот момент небо по другую сторону холма осветилось красными разрывами. Батальоны пошли в атаку.
Высотка сразу ожила ответным огнем, как будто немцы дожидались атаки.
– Гырдымов! Вперед!
Разведчики понеслись вперед.
Костяев смотрел на часы.
Секундная стрелочка отсчитывала кому-то последние минуты жизни.
– Пить хочу! – шепнул Еж. – Чего медлим?
– Жди! Не твое дело, чего медлим, – ответил Прощин.
Снова застучали лопатки.
Бойцы поднялись и ринулись вперед. Спотыкаясь, падая в воронки. Но вперед!
Атака – страшная штука, а ночная вдвойне. Куда бежишь, сам не знаешь, куда стрелять – не видно, рядом только хриплое дыхание товарищей. Упал – кто-то подхватил, помог подняться. Споткнулся об кого-то – помог подняться другому.
Впереди хлопнуло несколько выстрелов. Раздались автоматные очереди. Кажется, разведчики напоролись на немцев.
– Батальон! Вперед! За Родину! Ураааа!! – закричал комиссар – За мной!
– Ура! – Закричал Еж и побежал еще быстрее, яростно выставив перед собой винтовку со штыком.
За ним скакал большими шагами невысокий Вини. Каска у него то и дело сползала на нос. Он уже несколько раз пожалел, что забыл застегнуть ремешок, но остановиться никак нельзя было.
– ААААААА!
Говорят, что рев русской пехоты, идущей в штыковую атаку – один из самых страшных в мире звуков. Правда, рассказать об этом могут не многие.
– Свои! – рявкнул Гырдымов. – Свои, ититть!
Он ловко увернулся от штыка, перехватил за ствол винтовку, сделал подсечку и сбил обезумевшего Ежа на землю.
– Свои, боец! – осклабился разведчик. – Фрицы там!
Он показал на белеющую в темноте церковку, затем поднял Ежа за шиворот и подопнул его:
– Вперед!
В этот момент с высотки ударил короткими очередями пулемет. Хорошо, что в темноте бил не прицельно, да и вспышки очередей ослепляли пулеметчика. Но первые раненые и убитые появились. Кто-то застонал совсем рядом с Ежом. А одна очередь прошла почти по ногам Вини – тот даже подпрыгнул выше своего роста.
– Вперед! Вперед! Не ложиться! – орали на все голоса взводные и ротные.
Земля стала подыматься под ногами – склон пошел вверх.
– Йэх! Понеслась душа в рай! – крикнул Гырдымов, карабкаясь вверх. Дождь сыграл злую шутку – глина скользила, люди падали – продвижение вперед замедлилось.
Фрицы этим незамедлительно воспользовались – сверху полетели гранаты.
Вини встал на колено и стал стрелять куда-то вверх.
– Ноги! – заорал кто-то из командиров. – Ноги ставить поперек склона! Вперед! Оказалось, это батальонный комиссар:
– Братцы, пуля дура – штык молодец! – и тут же выстрелил из нагана, разглядев в темноте силуэт эсэсовца. – Да и пуля ничего, если умелой рукой выпущена!
Однако батальон залег.
Пулеметчик бил и бил. Достать его было трудно. Хотя по вспышке бойцы били, но тот сидел в узком окне церкви, словно в амбразуре.
Еж вздрагивал каждый раз когда очередь ложилась рядом. Пули шлепались в грязь и шипели. А те, что попадали в тела – стучали глухо…
– Мужики! Да перебьют нас здесь! Вперед! Где комбат? – закричал комиссар.