В тысяча девятьсот девяносто девятом году Митю Олешко и Наташу Довгаль нашли поисковики из Кировской области. Вместе. В одной воронке. Она так и лежала на нем сверху, прикрывая от осколков.
Перезахоронены в городе Демянске Новгородской области.
Коса у нее длинная была… Сохранилась, да…
20
– Перед атакой Игожево я решил отомстить Гринёву, – продолжал Тарасов. – Он сорвал атаку на Добросли – пусть под Игожево отдувается сам. Бойцов у него было около пятисот на тот момент. Мог справиться. А мы ударили на Старое Тарасово.
– Погодите, господин подполковник, вы же говорили, что Гринёв пропал под Доброслями? – наморщил лоб фон Вальдерзее.
– Да? Простите, у меня плохая память на даты. Лично я его не видел после Доброслей. Может быть, он исчез позже, а, может быть, двести четвертой под Игожево командовал комиссар Никитин. Мне не докладывали.
– Понятно… Между прочим, под Игожево ваши атаковали относительно удачно, а вот под Старым Тарасовом, ваша атака опять не получилась. Почему? Объясните сей момент!
– Ну я же говорил, что был фактически отстранен от командования бригадой. Полковник Латынин…
– Фактически. А формально?
– Формально с меня никто ответственности не снимал. Я понимал, что по возвращении в советский тыл мне грозил трибунал. И расстрел, по законам военного времени. В таких случаях всегда ищут козлов отпущения.
Обер-лейтенант задумался. А потом задал неожиданный вопрос:
– Кто же, по-вашему, господин подполковник, истинный виновник провала операции?
– Относительного провала, герр обер-лейтенант! – самолюбиво прищурился Тарасов. – Все-таки наши бригады нанесли вам урон, и урон порой немалый. Тридцатая пехотная дивизия была фактически заперта нами, когда мы блокировали дорогу у Малого Опуева. Уничтожены десятки гарнизонов, складов с боеприпасами, вооружением. К сожалению, мне неизвестны потери ВАШИХ войск.
– Обычные потери, господин подполковник. Неизбежные на войне, – пожал плечами обер-лейтенант.
– Неизбежные, да! То-то вы после Игожева и Тарасова как с цепи сорвались, не давая нам продыху.
– Приоткрою вам тайну. В Игожеве был ранен начальник штаба двенадцатой пехотной дивизии. А командир дивизии…
– Убит? – отрывисто спросил Тарасов.
– Нет… Был эвакуирован в одном нижнем белье, – тонко усмехнулся фон Вальдерзее. – После чего был сильно зол!
Тарасов юмор «эвакуации» оценил:
– Передайте ему мои искренние извинения.
– Обязательно, Николай Ефимович! – засмеялся немец.
– А что вы скажете по поводу разгрома аэродрома в Глебовщине? – вернулся к теме разговора комбриг.
– Это было неприятно, но не смертельно. Утром двадцать первого марта, когда последние ваши парашютисты заканчивали сбор у Малого Опуева, началась немецкая операция «Наведение мостов». Пять дивизий генерала Зейдлица фон Курцбаха медленно, но верно двинулись в восточном направлении от Старой Руссы, чтобы закрыть брешь между шестнадцатой армией и окруженным вторым армейским корпусом. И закрыли. Коридор был восстановлен. Вот так, Николай Ефимович.
Фон Вальдерзее разглядывал поджавшего губы Тарасова.
– Но давайте же продолжим. Итак. Вы осознали, что вам грозит смерть от рук НКВД, и…?
– А? – словно очнулся Тарасов.
– Что решили вы после осознания факта неминуемого расстрела?
– Стал размышлять.
– О чем?
– О вариантах невозвращения…
На этот раз получалось как нельзя лучше. Двести четвертая ворвалась в Игожево и вела там хотя и тяжелый, но успешный бой.
Немцы бежали как тараканы в своих серо-зеленых шинелях по колхозным заснеженным полям.
Бежали они и из Старого Тарасова, куда ворвалась первая маневренная бригада. Тарасовцы вели бой в Тарасове, уничтожая фрицев…. Символично… «За командира!» – ревела бригада, рубя штык-ножами полуголых немцев.
Цепи шли одна за другой – десантники падали, вставали, снова падали. Некоторые уже не вставали…
Даже взвод танков не смог помочь гансам. Два танка уже горели, подбитые расчетами «ПТР». Два еще отползали, огрызаясь пулеметными очередями и гулкими выхлопами орудий.
Вот и еще один задымил, а последний вдруг рванул неожиданно вперед, вздымая снежную пыль, и скрылся за большой избой.
Тарасов метался среди горящих изб деревни:
– Вперед, сукины дети, орелики мои!
И бригада шла вперед, прочесывая дом за домом.
Они падали, умирая в демянских снегах, но шли вперед.
Но…
Танк выполз из-за избы, поливая свинцом залегших перед бронированной махиной бойцов.