На секунду откинут голову назад, обнаружив при этом радостные лица, и затем снова — влево, вправо обвиваются волосы вокруг головы, вокруг туловища, ниспадают до самого пола, то медленно колыхаясь под замирающие звуки струн, то бурно взвиваясь в стремительном вихре…
Здания Гемара имеют округлые очертания — песок может свободно обтекать их со всех сторон. А это весьма важно, ибо городок не защищен от песчаных бурь пальмовыми рощами. Когда-то в этих местах, долине Суф, протекала река — уэд. Со временем река была поглощена песком, а у следующего большого оазиса название так и осталось — Эль-Уэд. Кроме того, у Эль-Уэда есть разные прозвища: «Мозаика из яичной скорлупы» или «Город тысячи куполов». Уж такая здесь своеобразная архитектура! Остатки пальмовых рощ виднеются лишь в низинах, окружающих город. Каждое дерево на счету, поэтому уходу за ними придается Такое же значение, как и в городах М’Заба, — при малейшем сирокко приходится очищать их корни от песка. Деревья маленькими группами как бы спрятались от губительных раскаленных ветров в глубокие песчаные воронки, и город оказался незащищенным. Вот поэтому все дома и покрыты здесь полукруглыми куполами — большими и маленькими. Иногда на одном доме выстраивается в ряд по нескольку таких куполов. Входы в дома тоже имеют форму полукруглых арок.
Стены глухие, воздух и свет в дом проникают из полузакрытого внутреннего дворика, который сверху похож на квадратную коробочку без крышки. На большинстве улиц не видно ни травинки, песок, смешанный с пылью, выглядит так, словно он добела выжжен солнцем. Лишь на окраинах, там, где недалеко колодцы, разведены огороды. Оказывается, огородные чучела тоже могут иметь национальность и вероисповедание — здесь на них надеты мусульманские наряды с чалмой!
Центральная улица переполнена машинами, велосипедами и ослами. Последние два вида «транспорта», как и везде в Алжире, прекрасно уживаются вместе. Я вижу, как едут рядом два подростка — один на осле, другой на велосипеде. Едут и весело разговаривают друг с другом. Только один беззаботно болтает своими босыми пыльными ножками, а другой в напряжении держит ноги на педалях. Нетрудно догадаться, кто из них чувствует себя лучше.
Древнее и современное соседствуют здесь на каждом шагу. На одной из улиц, недалеко от базара, уютно расположившись прямо на мостовой, два старика при помощи каких-то странных сооружений жарят барашка. Дым от подобной кулинарии застилает всю улицу, а в двух шагах от них под прикрытием этой «дымовой завесы» молодой алжирец настраивает транзистор. Другой молодой человек, в элегантном черном костюме, грациозно соскакивает около кафе… с пыльно-серого верблюда.
На центральной улице расположены магазин, кафе, киоски с сувенирами, крошечный Музей Суфа и Эрга с достопримечательностями этого края и отель. За небольшую плату можно получить еще одно развлечение — забраться на самый верх высокой башни, что стоит рядом с отелем. Оттуда, словно с высоты «птичьего полета», весь город с его тысячами куполов виден как на ладони.
В оазисе Туггурт, находящемся в долине уэда Р’Хир, около 13 тысяч жителей. Со своими широкими улицами, торговыми рядами, административными учреждениями он в центральной части похож больше на город, чем на оазис. В прекрасной гостинице «Трансатлантик» все рассчитано на туриста — и своеобразная восточная архитектура здания, и «Аладины»-кельнеры в белых чалмах, широких белых рубашках и в расшитых золотом красных шароварах, и даже живописный араб, со всей готовностью предлагающий у подъезда любителям экзотики своих верблюдов — для близкого осмотра («он не плюется, мадам!»), для фотографирования и киносъемок, для прогулок по пальмовой роще вокруг гостиницы. Естественно, каждому роду использования верблюдов — своя цена. Порою такая киносъемка стоит не только денег, но и жертв. Вот не без робости направилась к седлу верблюда молодая француженка. «Корабль пустыни» величественно опускается на колени и пригибает шею. Араб помогает женщине взобраться на седло и принять эффектную позу, затем издает едва слышный, только верблюду понятный звук, и верблюд с молниеносной стремительностью выбрасывает из-под себя передние ноги. «Наездница» в одну секунду оказывается на уровне как бы второго этажа и, забыв об «эффектной позе», с нескрываемым испугом хватается за переднюю луку седла. Верблюд выбрасывает задние ноги, и молодая француженка, потеряв равновесие, грациозно перелетает через голову верблюда. Араб был готов каждую минуту прийти на помощь и приходит, конечно, в то время как муж увлеченно продолжает жужжать кинокамерой и ничего не предпринимает во спасение супруги. Зато сколько домашних зрителей придет потом в восторг от таких естественных кадров! Кроме жены, конечно…
О мрачной древности оазиса напоминают его старинные кварталы — «незла». Они выросли в непосредственной близи от Ксара. И вход туда ведет, как в крепость, через низкие, темные ворота. Понятие «улица» здесь исчезает вовсе. Мрачные узкие тоннели проложены между домами, соединенными по верху сводами. Света нет, потому что нет ни неба, ни окон. Этот темный коридор и есть «улица». Такие же темные низкие двери тянутся по обеим сторонам. Видимо, там комнаты, жилища, люди. Но есть ли у них свет? Чем они дышат? Здесь один только смрад растекается по стенам. Говорят, можно идти по этому старому городу далеко и долго. Но неуютно как-то. Приходится держаться за стены, чтобы различить дорогу. А когда наконец выходишь «на белый свет», то еще и еще поражаешься простору, феерии красок, большой пальмовой роще, насчитывающей полмиллиона пальм (всего, по статистике, в районе Туггурта — 2,2 миллиона пальм). А на ее фоне высится оригинальный архитектурный комплекс так называемой Гробницы королей, где похоронены представители сахарской династии Бени Джелляб, — ясный по своей простоте и пропорциональности строй белых стрельчатых куполов. Легкое белоснежное сооружение, отдаленно напоминающее одинокие сахарские куббы, едва ли производит впечатление мавзолея. Наверху оно украшено государственными флагами республики, развевающимися по ветру.
Рядом с гробницей есть даже озера — в этих местах они встречаются редко. Дрожание воздуха над ними создает очень яркие и четкие миражи.
С другой стороны Туггурта — целое кладбище марабутов, причем каждый из них занимает отдельную куббу. Мне довелось приехать туда на закате, и, казалось, солнце на огромной красной колеснице несется к горизонту между этими странными мавзолеями, скользя по ним своими уходящими под землю лучами. И песок в их свете каждую минуту менял колорит, очертания, удваивая и утраивая тени.
В центр департамента Оазис Уарглу из Алжира летают на самолете — тогда это расстояние кажется ничтожным. Пальмовая роща около Уарглы — одна из самых крупных в Сахаре, в ней более полутора миллионов пальм. И воды вокруг — уэдов, шоттов — тоже достаточное количество, правда, многие высыхают со временем. Об одном из источников, Айн-Сфа, легенда рассказывает: совсем обмелел Айн-Сфа от многочисленных колодцев, и султан поручил своей жене очистить его, чтобы вода в нем бежала быстрее. После этого сильная струя источника забрасывала воду в колодцы обратно. Пришлось призвать марабута и просить его замедлить течение Айн-Сфа. Марабут без труда достиг этого, но зато с тех пор уже никому из верующих и святых не удалось заставить источник течь быстрее.
Когда-то, в X веке, Уаргла была пристанищем хариджитов. Развалины их бывшей столицы. Седраты, находятся отсюда всего в 14 километрах, мне уже приходилось говорить о ней. После ухода хариджитов из Седраты в долину М’Заб Уаргла попала под власть суданских негров и стала одной из столиц царя Томбукту. В XVI веке их сменили турки. Однако ни турки, ни пришедшие сюда в 1873 году французы не изменили африканского колорита города. Архитектура здесь совсем иная, чем в М’Забе или в Эль-Уэде. Не покатым куполом заканчиваются строения, а грядой острых треугольных выступов — такова была в этих местах и древняя архитектура хариджитов. Во многих зданиях чувствуется влияние Судана, когда наружу выступают деревянные сваи, призванные осуществлять дренаж толстых глиняных стен. Они еще не совсем похожи на ежиков, выбросивших наружу свои иголки, которыми славятся более южные оазисы, но уже приближаются к ним, рассекая ветер своими острыми, как шипы, концами. И у мечети Джамаа Лалла-Аза минарет тоже необычной для Алжира пирамидальной формы. На улицах — широких, длинных и шумных — чувствуется жизнь административного центра. Около префектуры толпится народ, на торговой площади, окруженной традиционными арками, раскинулся грандиозный базар сушеных варанов и «роз Сахары». Некоторые камни, по метру в высоту, буквально не сдвинуть с места. Население оживленное, приветливое.