— Меня интересует, когда именно они примут это решение, — сказал Гальего, почти совсем успокоившись. — Кроме того, никто не знает, что думают о нас американцы.
— Этого тебе никто не скажет, — надменно произнес Ортега, — даже я, хотя я их знаю лучше, чем ты. Но они не глупые и отлично хранят свои секреты. Ведь мы не знаем, сколько таких, как Байямес, внедрила кубинская контрразведка в наши ряды. Американцы уже наметили день и час. И об этом знают только они одни.
Гальего, всегда выступавший против хвастливых высказываний Хосе Ампаро Ортеги, на этот раз подтвердил жестом свое согласие, не выпуская из руки стакан с шотландским виски.
— Да, пожалуй, ни ты, ни я и никто другой лучше, чем они сами, не знает, что у них задумано. Но меня беспокоит другое — как бы они не думали так же как и мы.
Реально так оно и было. Гальего, несмотря на некоторую свою ограниченность, политическую слепоту и привычку ставить все под сомнение, не ошибался, анализируя свои позиции и позиции американцев. Действительно, одно дело наемник, а другое дело хозяин, посылающий его на смерть. Американцы! О чем думают американцы? Какой день и час они наметили для нападения на Кубу? Сдержат ли они свое слово, данное в период массовой эмиграции с Кубы, спровоцированной ими? Или они забудут о своем обещании? Что о них думают американцы? Что они намерены предпринять, чтобы поправить положение? Конечно, об этом знают только они сами. Но приставать к ним со своими вопросами не следует. А потом, есть люди, хорошо знающие американцев, усвоившие их привычки, читающие их мысли, прекрасно разбирающиеся в их критериях и оценках. Они могут ответить на этот вопрос за американцев. Достаточно лишь подняться на несколько кварталов вверх по реке, где расположено грязное снаружи, но прекрасно обставленное внутри здание. Там можно послушать человека с двойным гражданством, у которого слишком сильно желание не быть похожим на кубинца, и поэтому он едва ли сойдет за американца, хотя ему и хочется этого. У него мы можем узнать ответ на вопрос, который так настойчиво ищет Гальего и который ему не смогли дать его коллеги по «Альфе-66». Сейчас мы подслушаем одну из сердечных бесед, которую он ведет с таким же, как Гальего, членом «Альфы-66», но одновременно являющимся также агентом ЦРУ.
— Мир не стоит на месте, он постоянно меняется. Все течет, все изменяется, Хосе Ампаро Ортега. Кто тебе мог бы сказать раньше, что по улицам Майами будут ходить под руку истязатели и их жертвы, хозяева и их слуги, знатные и плебеи? Но в жизни все меняется…
— Меняется?
— Да, конечно, меняется. Обстоятельства меняются. К примеру, наши планы… Ты что думаешь, сейчас мы можем ставить перед собой те же цели, что и в 1959, 1961 или 1964 годах? Ничего подобного. Обстановка другая, и нужно вносить соответствующие поправки. ЦРУ вынуждено постоянно вносить коррективы в свои планы, и, естественно, мы также… Верно? Я хочу сказать мы, эмигранты.
Кто же этот индивидуум, оторванный от родной почвы, человек, который почти забыл, где его родина? Ему сорок четыре года, высокого роста, одевается строго, элегантно и модно, носит светло-серый костюм с широким галстуком. Его имя Анхель Моисес Эрнандес Рохо. Для посторонних он — чиновник, занимающий высокое положение в УМСА[3] — якобы общественной и спортивной организации, которая фактически подчинена правительству Соединенных Штатов через ЦРУ. УМСА располагается на 3-й авеню, в доме номер 40, а в путеводителе по Майами для кубинцев даже имеется телефон Рохо — 374-84-87. За внешностью скромного и мирного гражданина, чиновника из УМСА, — одиозная фигура агента Центрального разведывательного управления. Это не простой работник, не какой-то секретный полицейский — он важное звено этой организации. Рохо занимается координацией деятельности эмигрантских организаций на полуострове Флорида. Он действует в сложном подрывном комплексе, который заменил ликвидированный «центр Гаваны» и устаревшую эмигрантскую структуру в Майами. В его обязанности входят сбор и изучение сведений об эмиграции, контроль за передачей, хранением и использованием оружия и других средств, которые применяются против Кубы. Все это делается лишь после того, как все планы рассмотрены ЦРУ, им одобрены, выделены материальные средства для их обеспечения. Одним словом, этот человек дает «зеленый свет» для проведения подрывных операций. Это он передает: разрешает ЦРУ или нет, окажет помощь или нет. Он сообщает также, кто будет руководить операцией, когда она состоится и объявляет место ее проведения. Он скажет, какое именно снаряжение нужно взять и каковы цели операции. Этот человек может в последний момент затормозить или остановить дело. Он может однажды сообщить радостную новость о том, что ЦРУ улучшило свое отношение к эмигрантам, или же предупредить о прекращении поддержки. Он на равных вступает в спор с контрреволюционными главарями по проблемам финансирования и экипировки пиратских налетов на Кубу. Каждая группа искренне верит в то, что самим своим существованием она в значительной степени обязана благосклонности этого человека.