Вдруг атаману Черниговскому пришла в голову мысль переловить этих дьяволов и устроить над ними жесткую расправу. Об этом они узнали от одного казака, который согласился за определенную сумму помогать им.
Речь шла о Ефиме Вериге. Раньше он и на пушечный выстрел не мог подпустить к себе столь отпетых убийц и разбойников, так как сам был серьезным и богобоязненным человеком, а тут с ним вдруг что-то случилось. Он стал не в меру обидчив, часто злился по пустякам, был груб и дерзок с товарищами. Видно, чувствовал себя обделенным в текущей жизни.
Больше всего он злился на атамана. Как ни старался Ефим, Черниговский так и не произвел его в есаулы, не сделал своей правой рукой, а вот Федьку приблизил. За это Ефим и невзлюбил Опарина. Как иначе? Не успел приехать — тут же попал в атамановы любимчики.
Ох и завидовал же ему Ефимка! У того и должность высокая, и баба-красавица, и куча детей, а теперь еще и молодая наложница… Почему одному полагалось все, а другому — ничего? Как-то несправедливо. Если так, то нужно положить конец подобному беспределу. Предположим, если убрать с дороги Никифора с Федькой — вся власть в Албазине могла перейти к нему, Ефиму. Он здесь третий по старшинству, и не просто так ходил в чине хорунжего. Если станет атаманом, то и Наталью Федорову возьмет себе, и красотку-маньчжурку, а еще приберет к рукам все припрятанные Опариным богатства. Помогут Вериге в столь хитром деле разбойные люди, которые в будущем станут его первыми сподручниками.
На них казак вышел случайно. Как-то июньским вечером, обходя караулы, выставленные вдоль ближних дорог, Ефим с двумя казаками попал в засаду. Тех-то упыри сразу уложили из мушкетов, а его взяли в плен.
— Зачем я вам? Возьмите, дьяволы, мое оружие и коня, а меня отпустите… — спрашивал в страхе Верига, когда злодеи тащили его на аркане в свой бесовский табор.
Его притащили чуть живым — избитым, в крови, с мутными от боли глазами, как у пьяного.
Ефима освободили от веревок и поставили на колени. Услышав голоса, из шалаша, скрытого от чужих глаз молодым ельником, вышел какой-то человек в помятом кафтане и мохнатой шапке. Он был невысок и худ, а сплошь покрытое волосами лицо делало его похожим на лешего.
— Вот, атаман, взяли в плен казака… — иронически проговорил детина с длинной косматой бородой и квадратным черепом, который еще там, на дороге, вместе с товарищами завязал Ефима пенькой.
— В плен, говорите? — наклонившись и внимательно всматриваясь в лицо пленного, спросил тот, кто явно исполнял главенствующую роль среди разбойников. — Кто же ты будешь? — обратился незнакомец к Ефиму.
У того плыли круги перед глазами. Еще бы! Пленника волокли по земле. Как он еще Богу душу не отдал?
— Ефим я… Верига… Хорунжий албазинского войска, — чуть слышно проговорил Верига.
Его слова вызвали громкий смех. Десятка два ворюг стояли вокруг него и весело гоготали.
— Чего смеетесь? Так и есть, — обиженно проговорил Ефим.
Главарь поднял руку, и его люди тут же умолкли.
— Мы тебе верим, казак, только войска-то у вас нет никакого, — усмехнулся он. — Сколь вас там? Сто, двести человек?.. Да разве ж это войско? Мы и не боимся вас, дураков. Чего хотим, то и воротим.
— Точно! — поддакнул злодей с глазами, похожими на шары. — Слышал про Шайтана? Так вот, собственной персоной, — кивнул он на своего тщедушного вожака. — Его теперь вся Сибирь боится, и даже те, что на богдойской стороне.
Ефим взглянул на главаря и удивился. Вроде человек как человек, правда, косматый. Хорошие люди считали его оборотнем. Вроде как бродит по ночам вместе со своими уродами и людей со скотом крадет. Албазинцы не сомневались в вампирской сущности Шайтана, поэтому видели необходимость раскопать его могилу и пробить труп осиновым колом. Только где эта могила? Кто в ней? Бывший упырь. Вот только как его звали-величали?..
— Значит, ты — Шайтан? Слыхали, слыхали — как же не слыхать? Помнится, даже азиатский князь Лавкай о тебе говорил. Вроде как ты у него лошадей увел.
— Было дело, — усмехнулся главарь.
— Я давно с тобой хотел познакомиться, — неожиданно проговорил казак.