– Уведомить арендодателя?
– Владельца дома, где ты снимаешь комнату. Кому он принадлежит – той женщине с дочерью? Только не говори, что приобрел здесь недвижимость. Сам понимаешь, это был бы вопиющий случай темпоральной деформации.
Кин скрежетнул зубами. В бюро ничего не знают.
«Скажи правду. Солги. Уклонись от вопроса».
Какой из вариантов причинит наименьший ущерб?
Важность правды не переоценить.
– Дом принадлежит мне, – размеренно выговорил Кин, – а также моей жене Хезер…
Легкая ухмылка, что не прекращала играть на губах Маркуса, сменилась отвисшей челюстью и широко раскрытыми глазами.
– Мы живем с дочерью. Ее зовут Миранда.
В ответ ни слова. Только звяканье кофейных чашек и гул кофемашин. Несколько секунд – если не минут – Маркус сидел не шелохнувшись.
Наконец он нарушил молчание:
– Это… Мм…
Он потер виски, но его головная боль отличалась от привычной боли Кина.
– …это проблема.
– Вы бросили меня здесь на восемнадцать лет. Восемнадцать! Что мне было делать? Сторониться всех и каждого?
– Да.
– Это никому не под силу.
– Но таковы правила, под которыми мы подписывались. Протокол «одиннадцать – двадцать три». Кроме того, а как же…
Маркус осекся. На его лоб легли глубокие морщины. Несмотря на моложавый вид, обеспеченный регулярными инъекциями метаболизаторов, серьезность взгляда выдала его реальный возраст.
– Я должен уведомить командный центр, – объявил он после долгой паузы.
Маркус достал планшет – тот же, что вчера, подумал Кин, – и, застучав пальцами по яркому экрану, пояснил:
– Отправляю электронное письмо.
– В две тысячи сто сорок второй? – хмыкнул Кин. – Там уже забыли, что такое электронная почта.
– Верно. Прости. Фигура речи. Сам понимаешь, терминология эпохи.
Губы Маркуса разомкнулись в тонкой зигзагообразной улыбке. Глаза смотрели не на собеседника, а вниз, на деревянную столешницу.
– Ситуация требует новых вводных.
Каждое его слово впивалось Кину в сердце. Казалось, для дыхания требуется огромное усилие воли. Он смотрел прямо перед собой, думая только о том, на что способны люди из бюро.
– Устранение, – наконец процедил он сквозь стиснутые зубы. – Ты говоришь о физическом устранении.
– Еще не факт.
К лицу Кина прилила кровь – с такой силой, что ладоням стало тепло, когда он потер щеки.
– Но разве это не общеизвестное правило?
Кин смотрел на Маркуса, пролистывая в уме новый список вариантов, и все они были весьма радикальны.
– Мы не убийцы, а служба безопасности со своим протоколом действий.
– Можешь гарантировать, что их не тронут?
– Я… – начал Маркус и, замолчав, уставился в окно. – Сделаю все, что в моих силах.
Кин впервые слышал, чтобы эту фразу говорили таким беспомощным тоном. Он забарабанил пальцами по бедру и снова обвел кофейню внимательным взглядом, примечая, что изменилось здесь с тех пор, как он сел за столик.
– Обсуждение займет какое-то время, – сказал Маркус. – Хочешь совет? Держись подальше от семьи. Так безопаснее. Ничего обещать не могу. Зная ребят из командного центра, предположу, что они будут настаивать на невмешательстве.
Он шумно выдохнул и снова застучал по планшету – самому обычному айпаду. Наверное, планшет доставили в две тысячи сто сорок второй год, где отдел технического снабжения подготовил его для использования на заданиях соответствующей эпохи.
– Когда что-то прояснится, я тебя найду, – пообещал Маркус.
От серьезности его тона сердце Кина бешено заколотилось. Ноги приклеились к полу, а шея напряглась, как туго натянутая струна.
– Не заставляй меня расставаться с родными. Ты не вправе этого делать.
– Расскажи о работе, – перевел тему Маркус, впервые за встречу посмотрев в пылавшие от гнева глаза Кина. – В чем она заключается?
– Я защищаю сеть компании «Голд фри геймз». Она разрабатывает многопользовательские игры формата «фри-ту-плей», – сухо объяснил Кин, не понимая, зачем Маркусу эта информация. – «Основать империю», «развить ферму» и так далее…
Он умолк, сообразив, что исследовательскому отделу не интересны предпочтения геймеров этой эпохи.