— Слава — не только бремя, а и возможность обратиться и быть услышанным огромной аудиторией. Что вы хотите сказать своим слушателям?
БГ: — Я хочу сказать самому себе. Песня для меня — это приключение, приобщение к тому, что было до сих пор скрыто, а теперь приоткрывается. Я с недоверием отношусь к любому скоплению людей. Как-то в случайном разговоре я услышал хорошую фразу: «Увидишь толпу — отойди».
— Забавно это слышать от человека, появление которого на сцене сопровождается многоголосым ликованием.
БГ: — И при всем том я сохраняю за собой право на то, чтобы идти своим путем, по которому, кроме меня, никто пройти не сможет. Я могу показать только, что процесс движения возможен.
— Движения куда?
БГ: — Выше. Выше и вперед. Нет, вектор указать невозможно. В сторону непознанного.
Двигаться дальше, двигаться дальше —
Как страшно двигаться дальше…
Выстроил дом, в доме становится тесно.
На улице мокрый снег,
Ветер и луна, цветы абрикоса —
Какая терпкая сладость.
Ветер и луна — все время одно и то же
Хочется сделать шаг…
Рожденные в травах, убитые мечом,
Мы думаем, это важно.
А кто-то смеется, глядя с той стороны, —
Да, это Мастер Иллюзий.
Простые слова, их странные связи —
Какой безотказный метод.
И я пишу песни — все время одни и те же —
Хочется сделать шаг…
БГ: — Некоторые люди перестали понимать, зачем живут. Работа для них — не веселие духа, а нудная необходимость. По-моему, перестройка — шанс, данный всем нам, шанс попытаться вспомнить, что такое настоящая работа. Это происходит сегодня, сейчас! И потому, если б даже чудесная машина времени существовала, я предпочел бы остаться здесь. Ведь у нас столько работы!
* * *
Иногда это странно, иногда это больше, чем я.
Едва ли я смогу сказать,
Как это заставляет меня, просит меня
Двигаться дальше, двигаться дальше —
Как страшно двигаться дальше…
Но я еще помню это место,
Когда здесь не было людно.
Я оставляю эти цветы для тех, кто появится после.
Дай Бог вам покоя, пока вам не хочется
Сделать шаг…
Мы до сих пор поем, хотя я не уверен,
Хочу ли я что-то сказать.
Но из моря информации, в котором мы тонем,
Единственный выход — это саморазрушенье.
Мы до сих пор поем, но нам уже недолго ждать.
Мы стали респектабельны, мы стали большими,
Мы приняты в приличных домах.
Я больше не пишу сомнительных текстов,
Чтобы вызвать смятенье в умах.
Мы взяты в телевизор, мы — пристойная вещь,
Нас можно ставить там,
Нас можно ставить здесь;
Но… в игре наверняка что-то не так…
Сидя на красивом холме,
Видишь ли ты то, что видно мне? —
В игре наверняка что-то не так…
Мои друзья опять ждут хода на клетку,
Где нас ждет мат,
Но я не понимаю, как я стал ограничен
Движеньем «вперед-назад».
Приятно двигать нами, как на доске,
Поставить нас в ряд и забить заряд,
Но едва ли наша цель —
Оставить след на вашем песке.
Сидя на красивом холме,
Видишь ли ты то, что видно мне? —
В игре наверняка что-то не так…
БГ: — В 1989 году, подобно Колумбу, я открыл для себя Америку, да и вообще — Запад. Был в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Монреале, Лондоне. С Дейвом Стюартом, моим другом, продюсером и музыкантами его группы «Юритмикс» записали пластинку. Закончены съемки полнометражного документального фильма, который ставил режиссер из Голливуда Майкл Аптед.
Раньше жил, все время оглядываясь через плечо, а теперь понял, что вовсе не нужно этого делать и что у меня есть чувство собственного достоинства.
…Теперь я знаю, кто я такой, и надо только применить это знание на практике жить и петь, не боясь ничего.
It suddenly feels like a new year
Like I’m a million miles away from here
I can see some kind of light here
Although I won’t name it
I want to talk about moonlight
I want to talk about the wild child, you know
That real wild one, dancing alone
In the middle of the whirlpool
Spinning tales about silence
About radio silence
About some kind of asylum
In the middle of an empty field full of danger