В полутора метрах от берега вода сомкнулась на спине дельфина; тот оживился; фыркнул из дыхала брызгами, качнул хвостом. Амза стоял вблизи. Смеясь, он поглаживал своего нового друга:
— Ну? А ты говорил, что помер. Жив! Ещё как жив! И будет жить. Ведь так?
— Чего же он не уплывает?
— Подожди! Пусть сил наберётся. Ты пока рыбки принеси.
— Ну, буду я бегать!
Амза, нагнувшись, продолжал гладить голову дельфина. Даут постоял; затем цокнул, вздохнул и зашагал к дому:
— Ладно, подожди. Сейчас принесу. Только отец убьёт, если узнает, что мы рыбой дельфинов кормим!
Зверь тем временем возвращался к осознанности: чаще шевелил хвостом, напрягал плавники. В воде его кожа стала ещё более гладкой.
— Дад, чего это ты его наглаживаешь? — крикнул стоявший у камней старик Ахра Абидж.
— Здравствуйте, — смутился Амза и шагнул к берегу.
— Ну как, упругий, да?
— Да.
— Упругий… — Ахра присел на ржавелую бочку. — Я тоже в молодости трогал дельфина. Их тут много, но к человеку редко плывут. Ко мне приплыл однажды.
Старик усмехнулся; посмотрел на свои исчерченные полосами сапоги, потрогал ноговицы. Амза любил его рассказы, но сейчас боялся продолжения произнесённым словам; придётся слушать Ахру, а так хотелось заняться дельфином…
— Здравствуйте! — поздоровался Даут, на бегу взлязгивая ведром (в нём были две рыбины).
— О… вы его и кормить решили! Что же это, приручаете?
— Ага, — улыбнулся Амза.
Дельфин следующими минутами окончательно ожил. Медленно плавал вдоль берега; не закрывая глаз, смотрел на братьев.
— Интересно, это мальчик или девочка, — заметил Даут.
— Тебе-то что?
— Ну… интересно.
Солнце поднялось над холмами, укрепив день. Облаков не было. Ветер бережно подталкивал волны к берегу. Пахло морем. Со стороны Пицунды выплыли две лодки; за ними следовал баркас. Возле пятиэтажки взвыла бинзопила; затем, в многоголосом крике, умолкла. Над бухтой пролетели две чайки.
Дельфин отплыл от братьев. Амза бросил ему небольшого осётра. Афалина заинтересовался подарком, но вместо того, чтобы съесть его, начал им играть: неспешно подталкивал носом, топил, затем поднимал к поверхности. Осётр вернулся к Амзе. Юноша рассмеялся.
— Значит, не голодный, — Даут приподнял плечи.
Амза, стоя в воде, опять кинул рыбу; теперь подальше. Всё повторилось.
Дельфин оставался беззвучным; отплывал дальше от берега. Возвращался. Играл осётром. Порой переворачивался, вскручивал хвостом ворчащие буруны; иногда же оставлял поверхности лишь загнутый серпом спинной плавник; застывал, открывая ды́хало.
Амза был счастлив; постоянная улыбка утомила лицо. Найти дельфина на берегу, трогать его, затем спасать — это было необычным, радостным делом. Амза представлял, какими словами и жестами расскажет обо всём родителям.
— Не понимаю, зачем он выбрался на берег? — промолвил Даут.
— Не знаю… Наверное, случайно.
Старик Ахра, наблюдавший за братьями, скрутил папироску; скрепил шов языком и закурил. Дым медленно опускался из его носа, путался в седых усах, затем малыми волнами расплывался по сторонам.
Подаренная афалине рыба, наконец, утонула.
— Амза, пора идти. Мама будет ругать.
— Да… Но ведь он не уплывает. Когда ещё удастся так постоять?
— Он может тут до вечера плавать… Нам пора. Пошли!
Даут вышел на берег; опустившись на гальку, стал вытирать ноги, затем одел чувяки. Амза вздохнул; возвращался он спиной, чтобы дольше наблюдать за диковинным другом. Дельфин, заметив, что его покидают, замер. Всё также беззвучно смотрел на Амзу; нырнул и вскоре показался с потрёпанным осётром на носу.
Амза угрюмо подошёл к брату; не просушивая ног, обулся. На лбу выказал морщины. Движения юноши были резкими, выдававшими раздражение.
— Ладно тебе, не расстраивайся, — улыбнулся Даут.
Дельфин подкидывал рыбу; ловил её, окунал; смотрел на уходивших спасителей. Ахра остался курить — уже вторую папиросу.
Едва братья вышли на дорогу, Амза подпрыгнул:
— Да!
— Что?
— Мы видели дельфина! — почти крикнул юноша; ухмыльнулся, потом вовсе рассмеялся. — Кто ещё видел дельфина так близко, а? Никто! А мы его даже трогали, гладили! Ведь это… ноздрю на макушке видел?
— Ноздрю на макушке?
— Именно! Надо будет всем рассказать!
Амза, довольный случившимся, бодро раскидывал руки; палкой обдирал крапиву, отпинывал камни.
Подул ветер. Возле солнца скромным сопровождением проявились худые облака. От мыса чаще взлетали чайки — они торопились к рыбачившим вдалеке баркасам. Во дворе Батала Абиджа, соседа семьи Кагуа, залаяли псы.