«…эти термины составляют повседневный практический язык аналитика, образуют контекст для его корневой метафоры [души] и являются ее выражениями. Другие слова, издавна ассоциирующиеся со словом „душа“, еще более углубляют его значение: разум, дух, сердце, жизнь, теплота, человечность, личность, индивидуальность, преднамеренность, сущность, сокровенное, цель, эмоция, качество, добродетель, нравственность, грех, мудрость, смерть, Бог. О душе говорят, что она „встревожена“, „стара», „бесплотна“, „бессмертна“, «утрачена“, „невинна“, „вдохновлена“. О глазах — что они „душевны“, ибо они „зеркало души“; но человек может быть „бездушным“, если не способен проявлять сострадание. Даже самые древние языки имеют разработанные понятия о принципах, которые этнологи переводят словом „душа“. От древних египтян до современных эскимосов, „душа“ — это высоко дифференцированная идея, относящаяся к реальности, имеющая огромное воздействие на человека. Душа воображается как внутренний человек и как внутренняя сестра или супруга, место или голос Бога внутри; как космическая сила, в которой все человечество и даже все живые создания участвуют как сотворенные Богом и, таким образом, божественные; как сознание, как множественность и как единство в противоположности; как гармония, жидкость, огонь, динамическая энергия и т. д. Любой может „искать свою душу“, и душа каждого может подвергнуться „испытанию“. Существуют притчи, описывающие одержимость души (бесами или дьяволом) и продажу души дьяволу, искушения души, проклятие и воскрешение души, развитие души посредством духовных практик, путешествия души. Были предприняты попытки определить местонахождение души в отдельных органах тела или его областях, проследить ее развитие из спермы или яйца, разделить ее на животные, растительные и неорганические компоненты, в то время как поиск души всегда ведет в „глубины“». (Хиллман, 2004a, с. 105–106).
Напротив, Роберт Сарделло стремится освободить «душу» от ограничений хиллмановской мысли. Он, в частности, отрицает идею архетипической души, коренящейся в эллинистической культуре.
Согласно Сарделло (во многом воскрешающего идеи Владимира Соловьева о смысле любви и Богочеловечестве), имагинальная способность нашего бытия может быть оценена наилучшим образом, когда душа служит не столько прошлым богам или Самости, а когда она взыскует сотворчества с миром более глубокого культурного будущего, основанного, насколько это возможно, на Любви. Он указывает, что «для людей, которые жили в прошлые времена, забота о душе была естественной и инстинктивной, сохраняемой через ритуалы церемонии, мистериальные центры, устную традицию передачи историй, мифов, через искусство и технологию» (Sardello, 1995, p. 7).
Наконец, к глубинным психологам можно причислить и Теодора Росзака, автора книги «Голос Земли», предложившего нам вернуть «глубину», обнаруженную в коллективном психическом, обратно природе и космосу. Росзак утверждает, что здоровье всей окружающей среды нашей планеты и психологическое здоровье человечества находятся в тесной связи друг с другом, что одно не может быть целостным и сохранным без другого. Он свидетельствует о том, что человечество близко к коллективному безумию (если не окончательно свихнулось) в своем отношении к природе и — шире — к биосфере. Росзак утверждает, что мы обладаем огромной мощью, способной причинить непоправимый вред всему, что самой своей жизнью призваны сохранять, и мы этот вред неустанно наносим и планете, и самим себе. Это свидетельствует о том, что культура «обезумела в сумасшедшем порыве, с которым она эксплуатирует природные богатства, и уничтожает все живое на пути этой эксплуатации, и, в конечном счете, убивает самое себя» (Roszak, 1992, р. 70).
Опираясь на идеи Юнга, Хиллмана и Сарделло о встроенности человеческой психологии в природу, Росзак в своих утверждениях замыкает полный цикл возвращения души из своего странствия уже в форме мировой души или Анима Мунди. Юнговскую идею коллективного бессознательного он рассматривает, как наиболее полезную для формирования новой дисциплины — экопсихологии (там же, р. 102). Сегодня мы называем экопсихологическую теорию Гейей. Сама Земля представляет собой живое бытие, и она приобретает сознание по мере того, как это сознание обретаем мы.
«Коллективное бессознательное, на своем глубочайшем уровне скрывает экологический разум всех биологических и геологических видов и форм, источник, из которого, в конечном итоге, разворачивается вся наша культура» (там же, р. 301).