Бахтияр. Повелитель, наш господин и владыка, да продлятся его благословенные годы, сам эмир соизволил вспомнить твое ничтожное имя! До слуха эмира дошло, что в твоем саду растет прекрасная роза, и он пожелал этой розой украсить дворец.
По знаку Бахтияра стражники бросаются к Гюльджан.
Нияз. Что вы делаете? Пустите ее!
Гюльджан. Пустите! Куда вы меня тащите? Пустите! Пустите меня!
Стражники выволакивают ее за калитку.
Нияз. Гюльджан, дочка… (Падает без чувств на землю.)
Бахтияр. Старик лишился чувств от столь великого счастья. Но завтра он, без сомнения, придет во дворец излить свою безграничную благодарность. (Уходит.)
Джафар (таща ишака). Идем же, идем, о вонючая тварь, начиненная упрямством и злобой! Ты мне стоил целых четыреста таньга и еще упираешься! (Уходит.)
Через забор перепрыгивает Насреддин. Сперва он кидается за Джафаром, но, увидев лежащего на земле Нияза, останавливается.
Насреддин (кричит вслед Джафару). Клянусь, это не пройдет тебе даром! Презренный шакал!
Нияз (очнувшись). Гюльджан… О Гюльджан!
Насреддин (поднимая старика). Я спасу ее.
Нияз. Как ты ее спасешь? Она уже в гареме – о горе, о позор! – я пойду во дворец и упаду к ногам эмира, буду умолять его, кричать и вопить, и если сердце в его груди не каменное…
Насреддин. Остановись! Ты забыл, что эмиры устроены иначе, чем остальные люди. У них нет сердца, и бесполезно их умолять. У них можно только отнять! И я, Ходжа Насреддин, – ты слышишь, старик? – отниму Гюльджан у него!
Нияз. О позор и горе на мою голову!..
Насреддин. Уйми же слезы, старик, не вопи над самым ухом! Скажи лучше, где хранятся одежды твоей покойной жены? (Снимает свой халат, вешает его на забор.)
Нияз ведет Насреддина в дом.
Нияз. Волосок моего сердца… Гюльджан, о Гюльджан!
Скрываются в доме. Пауза. Во дворик крадучись входит рябой стражник, хватает халат Ходжи Насреддина и убегает.
Насреддин выходит в женской одежде, опускает на лицо покрывало и исчезает в калитке.
Декорация первой картины.
В чайхане сидят Али, Шир-Мамед, Юсуп и водонос. На перекресток выходит глашатай.
Глашатай. Слушайте, правоверные, слушайте… Великий эмир ставит в известность своих подданных, что всякий, кто представит во дворец Ходжу Насреддина или принесет его голову, удостоится награды в десять тысяч таньга!.. Десять тысяч таньга за голову Насреддина!.. Десять тысяч таньга! (Уходит.)
Ремесленники, сдвинувшись в тесный круг, перешептываются. Появляется рябой стражник. Спрятавшись за помостом, подвязывает себе фальшивую бороду.
Рябой стражник. Мир вам, жители благородной Бухары.
Али. Мир и тебе, путник.
Рябой стражник. Я вижу, вы не узнали меня. Я Ходжа Насреддин.
Али. Кто Ходжа Насреддин?
Юсуп. Ты Ходжа Насреддин?
Рябой стражник. Да. (Важно.) Тот, кто выдавал себя перед вами за Насреддина, вовсе не Насреддин, а самозванец. Настоящий Ходжа Насреддин – это я!
Входит женщина в знакомом нам покрывале. Это – Насреддин. Услышав слова рябого, он настораживается.
Заблуждения мои были неисчислимы! Но теперь я, Насреддин, (постным голосом) понял гибельность грехов, раскаялся и дал клятву повиноваться великому эмиру и выполнять все предписания ислама.
Али, переглянувшись с ремесленниками, почтительно протягивает рябому стражнику пиалу с чаем.
Али. О Насреддин! Я много слышал о твоей мудрости. Теперь я всем буду рассказывать о встрече с тобой.
Рябой стражник. Вот-вот! Рассказывай всем, что Насреддин отрекся от своих заблуждений.
Али. О Насреддин! Скажи, как мусульманину следует поступать, когда купаешься в речке и вдруг услышишь призыв муэдзина? В какую сторону лучше всего обратить свой взор?
Рябой стражник. Конечно, в сторону священной Мекки.
Насреддин (из-под покрывала). В сторону одежды, чтобы потом не возвращаться голым домой.
Ремесленники смеются. Рябой скользнул взглядом по Насреддину.