цепляли четыре вагона сообщением Челябинск — Одесса. И вот в эти вагоны были билеты на завтра. Только вагоны эти были купейные, а проездные документы нам выписали в плацкартный, пришлось немножко доплатить за купейность. Николай хотел бы уехать дня на два попозже, но поезд был в ходу только по средам и субботам. Уехав в субботу, мы бы уже не успевали к нужному сроку прибыть в Кишинев. Да и мне уже очень хотелось домой. Купив билеты, мы вышли на перрон покурить. Тогда на курение в общественных местах особых ограничений не было. Минут через десять объявили посадку на скорый поезд Челябинск — Москва. Мы нашли Пашин вагон, он предъявил проводнице билет и отнес в вагон свой дембельский портфель. Билет у Паши был тоже в купейный вагон. Тогда многие дембеля, если была возможность ехать в купейном вагоне, доплачивали за купейность и ехали на дембель как белые люди. Мы простояли возле вагона все время до отправления поезда. Конечно же, клялись в вечной дружбе, договаривались обязательно встретиться, приглашали друг друга в гости. Затем крепко обнялись и попрощались. В вагон Паша сел уже когда поезд тронулся. Дождавшись следующей электрички, мы с Николаем уехали обратно в Вознесенку. Конечно, Сима с Верой сильно расстроились, узнав, что завтра мы уезжаем. Сима даже расплакалась, и Николай очень долго ее успокаивал. А у меня было какое-то странное состояние. С одной стороны, мне было грустно расставаться с Верой, а с другой - я был страшно рад, что завтра поеду домой. Последнюю ночь перед отъездом мы почти не спали. Мы с Верой всю ночь проговорили, строя планы. Договорились, что в отпуск Вера приедет в Кишинев, остановится у Симы с Николаем и тогда мы решим, что делать дальше. Какие же мы были наивные! Но тогда нам казалось, что у нас тоже все серьезно. Наступило утро. После завтрака новые родственники Николая занялись упаковкой подарков для своих новых кишиневских родственников. Но мы с Николаем сразу сказали, что ничего стеклянного с собой не возьмем, кроме пары литровых бутылок самогона на дорогу - все-таки нам предстояло ехать почти двое суток. Наш поезд отходил в шестнадцать часов, и мы вполне успевали на него, выехав в Челябинск электричкой в 14:15. Провожать нас поехали Сима, Вера и Гриша. Никаких происшествий не случилось, и за десять минут до отправления поезда наши вещи уже находились в купе, а мы стояли на перроне у входа в вагон и прощались. Конечно, снова не обошлось без Симиных слез, но Николай успокоил жену. Объявили отправление поезда, проводница сказала, чтобы пассажиры шли в вагон, так как ей нужно поднимать подножку тамбура со ступеньками. Мы в последний раз поцеловались с девушками и поднялись в вагон. Поезд тронулся, а мы из окна вагона смотрели на машущих нам вслед Симу, Веру и Гришу, пока те не скрылись из вида. У нас с Николаем оказались нижние полки. Одну верхнюю полку занимал веселый, компанейский мужичок, который оказался старшим лейтенантом милиции. А еще одним нашим попутчиком был очкастый человек лет пятидесяти пяти. Ехал он в Одессу в командировку, что-то там по снабжению. Но поразил он нас вот чем. Он почти всю дорогу проспал на своей верхней полке. За все время, пока мы были в пути, он только несколько раз вставал, чтобы сходить в туалет. Но была у него одна странность. Каждые два часа он просыпался, доставал из портфеля фляжку со спиртом, наливал себе пятьдесят граммов, залпом их выпивал, закусывал половинкой сваренного вкрутую яйца и снова засыпал. С нами он компании не поддерживал, да и мы к нему в компанию особо не набивались. Предложили один раз разделить с нами трапезу, тот отказался, и больше мы ему не предлагали. Зато милиционер оказался, напротив, весьма компанейским и веселым попутчиком. У него, как говорится, с собой тоже было. Так что за все время пути мы даже ни разу не сходили в вагон-ресторан, нам хватило взятого с собой. Правда, мы выходили из вагона на крупных станциях, но только для того, чтобы размять ноги и покурить на свежем воздухе. И вот наступила пятница - двадцать первое мая тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Ровно в четырнадцать часов наш поезд прибыл на станцию Раздельная Одесской железной дороги. Попрощавшись с веселым милиционером, мы вышли из вагона, и первые, кого мы увидели на перроне, были родители Николая. Сразу стало понятно, что в пивбар мы сегодня не попадем. Мы очень просили Симу не сообщать родителям Николая о времени нашего приезда, хотелось сделать сюрприз, но, видно, Сима все-таки решила по-своему. Буквально сегодня утром она дала телеграмму-молнию. Колины родители едва успели доехать до Раздельной на своем "Москвиче". Они даже не успели сообщить моим родителям, что меня очень обрадовало. Хоть у меня сюрприз получится. После положенных обнимашек, родительских поцелуев и прочих нежностей, принятых при встрече после длительной разлуки, мы сели в "Москвич" и поехали в Кишинев. Всю дорогу мама Николая кормила нас всякими сладостями. Оказывается, до армии Николай был страшным сладкоежкой, да и я особо сладким не пренебрегал, так что шоколадно-вафельный торт кишиневского производства мы умяли за считанные минуты. Так за разговорами, ахами и вздохами мы доехали до Кишинева. Въезжали в город мы со стороны аэропорта, по проспекту Мира. Конечно, так называемые "ворота города" еще не построили, но я сразу даже и не понял, где оказался. С трудом верилось, что это моя родная Ботаника. Два года назад в этом месте все было застроено частными неказистыми домишками, сейчас же мы ехали по современному району с домами в девять и шестнадцать этажей. И только когда "Москвич" свернул с проспекта Мира на родную улицу Роз, я понял, где нахожусь. Попросив высадить меня не доезжая до моего дома, я попрощался с Николаем и его родителями. Договорившись, что завтра приеду к ним в гости, я вышел из машины и медленно пошел к своему дому. Вроде бы все оставалось таким же, и в то же время все было как-то по-другому. На детской площадке появились новые качели. Соседний дом был покрашен в другой цвет. Во дворе средней школы появился новый корпус. И только когда со мной поздоровалась соседка, проживающая в нашем подъезде, все встало на свои места. Зайдя в подъезд, я быстро поднялся на третий этаж и позвонил в родную квартиру. Несколько мгновений за дверью была тишина, затем раздался голос мамы: - Коля! Витя из армии вернулся! – воскликнула она и открыла мне двери. Как мама потом рассказывала, едва услышав звонок, она сразу поняла, что это я. Вот что значит материнское сердце! Я зашёл в квартиру, обнялся с родителями. От избытка чувств мне страшно захотелось курить. Я вышел на балкон, закурил и тут на противоположном балконе увидел девушку, с которой мы не были знакомы, но часто смотрели друг на друга с балконов. И в этот момент я окончательно понял, что Я ДОМА! МОЯ СЛУЖБА ЗАКОНЧИЛАСЬ! ПРОЩАЙ, ЮНОСТЬ В САПОГАХ!