Глава 20.
Прошла неделя с тех пор, как мы вернулись в часть после "гастролей". Ничего особенного за эту неделю не произошло. Подъемы, отбои, дежурства, наряды - все как всегда. А по вечерам, когда была возможность - долгие разговоры с Полиной по телефону. Так наступила суббота. Я заступил дежурить начальником смены. Все шло как обычно. Вечером я зашел на телефонку позвонить Полиночке. Мы уже проговорили с ней несколько минут, и я сказал девушке о том, что очень хотел бы с ней встретиться. Полина как-то сразу замялась, а потом грустно сказала, что в ближайшее время увидеться не получится, так как в понедельник они уезжают на гастроли по городам и селам Сибири. Гастроли продлятся немного больше месяца. Конечно, я сильно расстроился, но разговоры об этих гастролях шли уже давно, так что полной неожиданностью это известие для меня не было. К тому же я знал, какие надежды возлагают девушки на эти гастроли в финансовом отношении. Все дело в том, что маршрут гастролей проходил по местам, где и кино-то показывали не каждую неделю, а уж концерт настоящих артистов был для жителей огромной редкостью. Представляете, сколько там можно было дать "левых" концертов? По крайней мере, так девушек уверял их администратор Илья Борисович, когда был трезвым. Мне оставалось только пожелать девушкам удачи и передать Ольге привет и наилучшие пожелания от Лехи. На этом мы с Полиной попрощались, предварительно договорившись, что через месяц я начну звонить ей, чтобы узнать, когда они возвращаются. Положив трубку и оставив за себя старшего дежурной смены, я поднялся на поверхность и пошел в курилку. По пути я постучал в окно каптерки и сказал Лехе, чтобы тоже выходил покурить. Мы сели с ним в курилке, и я рассказал каптеру о разговоре с Полиной. Сказать, что Леха расстроился, - значит не сказать ничего! Леха чуть не плакал. Хорошо, что учебный взвод в это время находился в кино, а то им вряд ли бы пришлось спать нынешней ночью. Мы еще немного погоревали в курилке, и я пошел обратно на КП. До утра никаких происшествий не случилось. Я сдал смену, сходил на завтрак и завалился до обеда спать. Вечером я заступал в наряд и, как назло, опять дежурным по штабу. Пролетело еще пару недель. Особо грустить у нас не было времени. Начались проверки, учебные тревоги и тому подобное, так как зимой планировались учения войск ПВО в масштабах всего Советского Союза и нас заранее начали готовить к ним. В середине октября вышел приказ Министра обороны СССР о призыве в вооруженные силы и демобилизации военнослужащих, выслуживших положенные сроки службы. Согласно солдатской иерархии по этому приказу "старики" становились "дедами", а наш призыв с этого момента считался "стариками". Призыв, отслуживший в армии год, из разряда "молодых" переходил в разряд "черпаки", а "салаги" автоматически становились "молодыми". А вот "салаги" появлялись в части только после того, как призванные согласно этому приказу на военную службу ребята принимали воинскую присягу. До принятия присяги они и военными-то еще не считались. Естественно, что сроки выхода таких приказов все призывы приблизительно знали, так как они выходили два раза в год в апреле и октябре примерно в одни и те же дни. Если и была разница в сроках, то небольшая, в один-два дня. День выхода приказа был праздником для призыва, становившегося "дедами", ведь скоро они будут дома и перестанут "стойко переносить все тяготы и лишения военной службы". Мне повезло. В день выхода приказа я с утра заступил на дежурство начальником смены. Николай утром заступил дежурить старшим смены, а после обеда заступал в наряд дежурным по КПП. Дежурным по роте заступал младший сержант Гаврилюк, недавно прибывший из свердловской учебки вместе с Павлишем. С сегодняшнего дня они становились "черпаками". После отбоя новоиспеченные деды достали заранее сделанные запасы и хорошенько отметили приказ. Гармониста Толика Супруна у нас в роте давно не было, и все бы прошло тихо... Но тут кто-то из дедов вспомнил, что есть обычай в этот день посвящать "молодых" в "черпаки". Проходило это посвящение так: "молодого" бойца клали на живот, и кто-нибудь из дедов отвешивал ему пять ударов бляхой(пряжкой) солдатского ремня по заднице - называлось это "рубить банки". После этих банок "молодой" и становился "черпаком". Почему "черпаком"? Как нам объясняли еще в учебке "старослужащие воины", это потому, что им предстояло еще целый год "черпать" эти самые "тяготы и лишения военной службы". Всех солдат этого призыва подняли по тревоге и построили в шеренгу возле пустой койки. Никто не сопротивлялся, так как знали, что через это посвящение проходят все, да и "банки рубили" не сильно, скорее в шутку. Когда уже почти все прошли посвящение и дошла очередь до дежурного по роте младшего сержанта Гаврилюка, кто-то вспомнил, что из учебки прибыли трое, а на "церемонии" было только двое сержантов. Оказалось, что отсутствует младший сержант Павлиш, но когда того начали будить, то услышали такую ругань и угрозы, что деды, хорошо употребившие в честь праздника, немного слетели с катушек. Чтобы вчерашний молодой высказал такое в адрес дедов - это было неслыханное нарушение солдатских законов. Были бы ребята трезвые, может, не стали бы связываться с зарвавшимся идиотом, устроили бы ему темную, и все. Но таких не нашлось. Павлиша силой подняли, разложили на свободной койке животом вниз и "отрубили пять банок" от всей души. Ставший черпаком Павлиш еще долго выл на своей койке, призывая все невзгоды на головы обидчиков, пока в него не полетел чей-то кирзовый сапог. Все вроде бы успокоились до утра, и рота уснула. После подъема все шло своим чередом: зарядка, утренняя поверка, завтрак. О ночных приключениях никто не вспоминал. А в обед врио командира нашей роты вызвали в штаб. Оказалось, что Павлиш, подкараулив на территории части замполита, доложил ему, что ночью над ним надругались старослужащие. Услышав слово "надругались", зампол