ющим военнослужащим срочной службы…" Далее следовал перечень фамилий этих военнослужащих. Из нашей роты в него вошли почти все те, чьи фамилии я написал ротному. Были в том списке Николай, Саня Самсонюк, еще пара толковых ребят из нашего призыва, а также Леха Кириллов. Разве мог я его не включить в тот список, объяснив тогда Майорову, что без тыла мы никуда, а каптер и есть тот тыл. Майоров посмеялся, но из списка Леху не вычеркнул. Да, в тот список я включил ещё и Женьку Одинокова, но, видно, в штабе решили, что черпаку в отпуск еще рано, и присвоили Женьке звание ефрейтора. Я все время ждал, что в этом списке прозвучит и моя фамилия, но этого так и не случилось. Приказ был зачитан, все собирались по команде идти на дежурство и по местам службы, но тут вновь прозвучала команда: "Корпус! Смирно!" Мне было приказано выйти из строя, что я и сделал, соблюдая все требования строевого устава. Я стоял лицом к строю, а командующий корпусом зачитывал еще один приказ, но уже командующего 4-й отдельной армией ПВО. Согласно этому приказу я награждался "Почетной грамотой" командующего армией, а моим родителям направлялось "Благодарственное письмо". Конечно, по армейскому табелю о рангах это поощрение было выше отпуска, а вот по сути... Но я с бодрым видом гаркнул на весь плац: "Служу Советскому Союзу! " - затем по команде встал в строй. На этом развод и закончился. Весь день меня поздравляли прапорщики и офицеры. Даже прапорщик Вася Залупа, встретив меня в столовой, полез с поздравлениями. А вот сослуживцы, особенно получившие отпуск, стыдливо прятали от меня глаза. Полдня я это терпел, а после обеда собрал всех в курилке и объяснил им, что все в порядке, никаких обид с моей стороны быть не может, так как они тут совсем ни при чем. На следующий день, сверкая новыми погонами, капитан Майоров рассказал мне, что моя фамилия была первой в списке на отпуск, который он подал в штаб. Но оказалось, что приказ о моем поощрении уже пришел из штаба армии, а за одно и то же два раза не награждают, как и не наказывают. Дней через десять я получил письмо от родителей. С какой гордостью описывал отец, как их с матерью вызвали в республиканский военкомат и военком в чине генерала вручил им "Благодарственное письмо" и долго благодарил за воспитание сына! Если честно, то я до сих пор так и не понял, чего такого геройского я совершил. А если уж совсем честно, то занял место дежурного по связи я чисто из хулиганских побуждений. Я знал, что де-юре все делаю правильно и наказать меня не могут, да и очень мне хотелось посмотреть на выражение лиц наших офицеров. А вышло вон как. Эти грамота и благодарственное письмо долго хранились у меня в альбоме, но во время переезда из Молдавии в Россию они где-то затерялись. Теперь капитан Майоров при встрече стал здороваться со мной за руку. Да и отношение ко мне других офицеров изменилось. Назначенный писарем вместо ушедшего на дембель Женьки Попова молодой солдатик потом рассказал мне, что после моей выходки на учениях командир сначала ругал меня последними словами. Но потом, когда во время "разбора полетов" начальник связи армии начал хвалить руководство части за такую высокую подготовку специалистов, командир резко изменил свое отношение к моим действиям. Больше всего высокопоставленному проверяющему понравилось не то, что солдат принял на себя обязанности старшего офицера, а то, что справился с ними. Конечно, все это не могло не радовать, но на дежурства мне теперь больше месяца придется ходить через сутки. Николаю и Сане объявили отпуск. Экзамен на допуск у Женьки Одинокова был только после Нового года. Решили так: первым в отпуск едет Самсонюк - а мы с Николаем дежурим, по возвращении Санька в отпуск уезжает Николай - а мы дежурим с Самсонюком, меняя друг друга. Правда, на этот "отпускной" период меня приказом командира роты освободили не только от нарядов, но и от занятий. Да и какие занятия? Классность у меня была высшая, а политзанятия я мог и сам проводить, так как окончил школу комсомольского актива. Леха намеревался уехать в отпуск сразу же, как объявили приказ. Но тут заартачился старшина нашей роты прапорщик Кочкин. Он заявил Лехе, что пока тот не подберет себе преемника из салаг учебного взвода и не обучит его хотя бы азам каптерского дела, ни в какой отпуск не поедет. Старшину поддержал и новоиспеченный капитан Майоров. Была в деле подбора будущего каптера одна трудность. Леха попал в каптеры исключительно из-за своего каллиграфического почерка. Среди новобранцев никого с такими данными не наблюдалось. Солдата, подающего надежды стать высококлассным специалистом, никто в каптенармусы бы не отдал, а такие придурки, как Щипаныч, не подходили в силу своей ограниченности. Договорились так, что в свободное от моего дежурства время мы с Лехой будем беседовать с кандидатами в его преемники, а список претендентов Майоров приказал составить начальнику учебного взвода лейтенанту Горшенину. Таких набралось десять человек. Сначала мы с Лехой решили просто поговорить с каждым из их. После этих разговоров трое претендентов сразу отсеялись, так как по своему умственному развитию стояли на уровне нашего свинаря. К остальным было решено повнимательнее присмотреться. А так как каждый день я заниматься отбором кандидатов не мог, то Леха хотел уже просто бросить жребий и поскорее уехать в отпуск. Но я его быстренько от этой затеи отговорил. Я просто спросил у торопыги Лехи, хотел бы он встретить Новый год дома? Конечно, каптер хотел. Тогда я ему посоветовал не гнать лошадей и немного потянуть время, а в отпуск уехать числа двадцать четвёртого декабря. Тогда он на законных основаниях на Новый год будет дома. Что и было сделано. Кстати, с преемником мы определились через пару дней. Наступала пятница, банный день для всего личного состава срочной службы. Самый дурной день для старшины и каптера. Нужно было получить на складе белье, причем проследить, чтобы кладовщик не подсунул порванные майки, трусы или портянки. А после бани собрать все грязное белье, рассортировать, посчитать, чтобы количество полученного на складе совпадало с собранным, затем сдать собранное снова на склад, чтобы оттуда его отвезли в прачечную. Кстати, если среди собранного белья оказывалось порванное, то его тоже пытались сдать на склад так, чтобы кладовщик не заметил. Такое нашему каптеру удавалось. На этот день за каптером закрепляли трех молодых бойцов из учебного взвода. Вот тут мы с Лехой и решили задействовать всех оставшихся кандидатов, дав каждому из них свое задание. Получать бельё Леха пошел с четырьмя "соискателями". Объяснив, что и как, на что в первую очередь обращать внимание, и пообещав "задрочить салагу на спортплощадке, если в полученном белье окажется хоть одна дырочка", каптер поручил одному получать трусы, второму - майки, третьему - полотенца, четвертому же достались портянки. Да, в связи с тем, что бельё постепенно приходило в негодность, при каждой смене белья выдавалось несколько совершенно новых комплектов. Каждый каптер старался получить таких комплектов как можно больше. Отправив молодых на задание, мы с каптером и старшиной Кочкиным наблюдали за происходящим. Когда последний из испытуемых вернулся с полученным бельем, все белье было погружено в специальную тележку, которую молодые отвезли в роту. Закрывшись в каптерке, мы стали проверять выполнение задания. Порванных маек не оказалось, но и новых было всего две штуки. С трусами было и вовсе плохо. Мало того, что новых трусов не было совсем, так еще и трое старых оказались порванными. С полотенцами все было нормально. А вот увидев портянки, мы сначала не поверили своим глазам. Все портянки были новые! Нетерпеливый Леха сразу же решил бежать докладывать старшине, что нашел себе замену, но я снова посоветовал ему не спешить и никому пока ничего не докладывать. Построив кандидатов в каптеры, Леха приказал принявшему порванные трусы бежать пять кругов вокруг спортплощадки, затем двадцать раз отжаться. Остальных отпустил перекурить. Собрав и пересчитав после бани грязное белье, мы вновь отправили молодых на склад, теперь уже сдавать бельё. Причем сдавать трусы мы поручили тому солдатику, который получал портянки, всунув те порванные трусы, которые кладовщик всучил утром наказанному бойцу. Других "соискателей" мы тоже не оставили без порванных вещей. Первым спалился на полотенцах любитель бегать вокруг стадиона. Из двух порванных маек кладовщик нашел только одну. Так же было и с портянками. А вот трусы кладовщик принял, ничего не заметив. Вопрос с Лехиным преемником был решен. Правда, я снова посоветовал Лехе пока никому об этом не докладывать, а, отказавшись от "любителя спорта", тянуть время с остальными. Иначе Леха мог отправиться в отпуск раньше и дембельский год встречать в части, а не в кругу родных и друзей. Леха так и поступил. Двадцать третьего декабря он доложил старшине Кочкину, что замену подготовил. Следующий день ушел на передачу дел, а двадцать пятого декабря Лешка, получив отпускные документы, поспешил в аэропорт города Челябинска и через пару часов улетел домой, сэкономив себе трое суток, которые бы он провел в поезде. Все дело в том, что отпуска объявляли на десять суток, не считая дороги. А так как проездные документы выписывали на поезд, то и время в дороге рассчитывалось исходя из того, сколько находился в пути пассажир