— Клянусь аллахом, — ответил Ибрахим, — я исполню свой долг. Одно меня удручает — я не знаю, что я должен буду делать. Выходит, господин Хамид, того гляди, мы будем завоевывать еще и западные районы или же вступим в Тунис! Но ведь там ли, здесь ли, — на нашей шее сидят англичане. Так не их ли это дело — воевать, раз уж они наши правители?
— Не горюй! Пройдет немного времени, и ты вернешься домой, — утешил его Хамид.
Но еще долго размышлял Хамид об ответе этого простого феллаха. Если бы тот шел сражаться за свою родину, у него было бы другое настроение, он бы верил, что вернется победителем и тогда будет что порассказать и о подвигах товарищей и о своих собственных, о солдатах и об офицерах. Но сейчас он идет сражаться под началом хозяйничающих в его стране англичан, ради их же выгоды. Вот что возмущает его!
Потом Хамид подумал, что, может быть, Ибрахим ошибается, что он недальновиден. В конце концов, он ведь представляет свою нацию и ее армию. Пусть сегодня солдат — звание не почетное, но время воздаст ему должное, назвав солдата связующим звеном между древним великим войском и войском будущего. Ибрахим же — простой крестьянин и потому не понимает подобных вещей.
Хамид медленно скрылся из виду, а Ибрахим все стоял на месте, глядя на идущих к каналу женщин. Где же та, которая скрасит его одиночество?
Каждый день он встречается с Зейнаб, и они клянутся друг другу навек остаться верными своему обету. Она обещает сохранить в сердце любовь к нему, что бы ни случилось. А он обещает помнить ее среди грохота пушек и даже в клыках кровавой смерти. Потом они, не отрывая друг от друга глаз, залитых слезами, замирают в молчании, пока не наступает время расставания.
Завтра Ибрахим уезжает. Друзья устроили ему проводы. Едва зашло солнце, как двор дома Ибрахима начал наполняться юношами и девушками. Пришли все его приятели: Хасан, Амир, Хасанейн и их братья. Появился и Атыйя с дарабуккой — маленьким барабаном[28]. Присутствующие оживились, освободили ему место. Гости беседовали друг с другом, а ночь меж тем окутывала своим покрывалом небо и землю. Со всех сторон слышались шутки, звучал смех.
Время течет быстро для того, у кого все благополучно. Атыйя бил в барабанчик, другие гости хлопали в ладоши и танцевали, как будто прибыл гонец с доброй вестью. Вечеринка затянулась до глубокой ночи, потом друзья один за другим начали расходиться, желая Ибрахиму счастья. Шум сменился тишиною. В доме воцарилось такое молчание, что стали слышны удары сердца. С Ибрахимом остались только самые близкие друзья. Они сидели, вспоминая прошлое, и утешали Ибрахима, говоря, что он скора вернется. Наконец и они ушли; завтра они встретятся на станции.
Один Хасан не ушел домой; он провел со своим другом всю ночь. Всякий раз, когда друзья вспоминали о скорой разлуке, горячие слезы струились из их глаз — безмолвные свидетели человеческих страданий. Ибрахим, пристально глядя в черное небо, жаловался ему на свою бедность и злую долю. Не разве небо услышит его мольбу? Оно ведь так далеко!..
Он, Ибрахим, бедняк и потому не может добыть себе свободу. Ему не только не дозволяется сидеть вместе с другими на ковре равенства, но он не может даже помыслить о справедливости. У него нет свободы, и потому он не властен над своей судьбой. Его гонят в армию. У большинства народов служить в армии почетно, но зато у некоторых — это унижение и позор. В первом случае армия призвана защищать народ, его свободу и престиж. Во втором — военная служба символизирует покорность иностранным хозяевам, борьбу против своего же народа, содействие его угнетению.
Есть ли справедливость на земле или на небе, пока в мире существуют богатые и бедные, сильные и слабые? Бесполезно стремиться к ней, тщетны даже самые мечты о свободе, пока человек не может избавиться от угнетения. Он освободится только в тот день, когда силы его окрепнут и он сможет одолеть своего тирана.
Но напрасны все страдания и жалобы Ибрахима. Ему остается только гнуть спину под властью сильных мира сего, довольствоваться своим уделом и куском хлеба насущного, пока он не найдет сотоварищей, таких же бедняков‑тружеников, вместе с которыми он освободит народ от гнета и отомстит жестоким поработителям. Ему остается только молчать, пока не придет день, когда слово его непременно будет услышано. Оно, это слово, ударит набатом в уши хозяев, угнетателей. Ударит так, что они испугаются этого слова, прислушаются к нему, поймут его смысл и смирятся перед ним.
28
Пение под аккомпанемент дарабукки особенно распространено в Судане. Считают, что ритмы дарабукки легли в основу современной джазовой музыки.