А у шестилетних детей вместо отметок — разные игры.
Правильно решил пример — включаешь лампочку возле классной доски. Светится огонёчек, как будто говорит: «Молодец, „пять“, всё у тебя верно».
Теперь вот паровозик приехал. Тоже свои отметки ставит — кому улыбка, а кому слеза.
Валентин влетел в квартиру и собрался сообщить: «Я читал сегодня стихи лучше всех!» И это была чистая правда. Но почему-то он не сказал эти слова. Он остановился, немного помолчал, а потом радостно сообщил:
— У нас сегодня все читали лучше всех.
И мама улыбнулась и погладила его по голове. Она хотела его даже поцеловать, но он увернулся. Не маленький.
Шеф Антон
Это был такой день — совершенно особенный.
Утром пришёл высокий девятиклассник, прямо до потолка.
— Меня зовут Антон, — сказал он басом, — наш класс будет шефствовать над вашим классом. Если вы не возражаете.
— А ты за какую команду болеешь? — быстро спросил Кирилл. — Мы с Валентином за «Спартак», например.
— Если шефы — это значит в кино на мультфильмы, — объяснила всем Мина.
— И в зоопарк, на пони кататься.
— И в цирк, и видео!
Лариса Александровна почему-то молча улыбалась. Но Антон сам с ними разобрался:
— Цирк-зоопарк — это хорошо. Но и столярная мастерская, и каток, и настольный теннис. Кто интересуется, конечно.
Раздался совершенно неразборчивый крик. Но Антон всё понял:
— Значит, договорились — все интересуются этими серьёзными делами. Тогда до вторника.
И он ушёл, кивнул им, как взрослым.
Лариса Александровна не стала объяснять, что была вчера на комитете комсомола. И сказала комитету: «Вы, конечно, взрослые, а они, конечно, маленькие шестилетки. Но почему же вы нам не помогаете? Разве наш отдельный дом так уж отделён от вас?»
И большие ребята, восьмиклассники и девятиклассники, серьёзно отнеслись к её словам. Вот почему появился большой Антон. Всё было правильно.
— Видите, как всё правильно? — спросила учительница.
Тут дверь открылась, и опять появился Антон. Он вёл самого умного Вову Матюшина:
— Ваш парень?
— Наш, наш, — сказала Лариса Александровна, — Вова, разве ты не болен? Почему ты не дома, у тебя же ангина.
— Прошла ангина, — сказал самый умный и всхлипнул.
— Что случилось? Почему плачешь?
Вова не отвечал. Он ревел и ревел.
Антон объяснил:
— Он ранец потерял, со всеми тетрадками сразу. — Антон был почти восхищён. — Во даёт. Ну, я пошёл.
Лариса Александровна гладила Вову по голове:
— Не плачь, не плачь.
Но её голоса не было слышно. Хохотали все очень громко и весело. Весь ранец сразу! Не по одной какой-то тетрадочке. Не ручку, не кеду несчастную.
Всё сразу!
Да, они смеялись и смеялись. Хотя надо было посочувствовать самому умному Вове. Конечно, надо было его пожалеть. Но очень уж было смешно. Именно он, самый собранный, которого всем всегда ставили в пример.
Когда перестали смеяться, Лариса Александровна сказала:
— Ничего смешного. Надо быть добрее.
Валентин решил, что вообще-то она права. Но трудно не смеяться над тем, кого тебе без конца ставят в пример. Может, и нехорошо — но очень уж хочется смеяться…
Совсем давно, ещё в сентябре, было родительское собрание. И Лариса Александровна сказала тогда:
«В субботу можно в школу не ходить. Лучше пусть дети иногда скучают о своей школе, чем устают от неё. Так и договоримся: иногда по субботам оставляйте, пожалуйста, ребят дома».
Там много было разных разговоров, на родительском собрании. О них мама, вернувшись домой, не стала рассказывать Валентину. Сказала только о субботах:
— Захочешь — можешь остаться дома.
Он ни разу не захотел: в школе гораздо интереснее. И там — всё: и можно играть, и учиться, и хохотать вместе со всеми, и гулять во дворе вместе со всеми. И Лариса Александровна очень добрая и замечательная учительница, лучшая во всей большой школе — это наверняка.
Вот только Сонька — противная вредина Сонька немного отравляла жизнь Валентину. И чего она привязалась к нему? Других она задевает гораздо меньше, а к нему цепляется, дразнит, насмехается. Сколько раз Валентин решал: не буду обращать внимания, что бы она ни вытворяла. Ноль эмоций, как говорит папа. И пусть тогда попляшет. Нет, ни разу не получилось не обращать внимания — обращал. И ещё как. Злился, расстраивался, прямо клокотал Валентин. А что поделаешь? Бить-то нельзя! Больше Соньку ничем не пронять — в этом он уверен. Такая уж она, эта Сонька, уродилась, наверное.