Он надеялся на знакомство с военным министром Владимиром Александровичем Сухомлиновым и его молодой женой. «Катька, она баба ух!» В поезде же Бондарев узнал, что еще будучи командующим Киевским военным округом, генерал от кавалерии Сухомлинов, светский человек, муж молоденькой красавицы, принял почетный пост председателя Киевского автоклуба. Это было необременительно и все-таки спорт. Модно. По автомобильным делам Георгий Николаевич встречался с будущим министром. Тогда крыли они в хвост и в гриву столичных судьбовершителей отечества и сходились на том, что не видят те заплывшими очами, что, в частности, пора давать ход своему автомобилю. Время пропустим, не наверстаем!
Вот почему Георгий Николаевич имел намерение встретиться с киевским своим знакомым и напомнить ему о бедственном положении родного автодела. Встреча была назначена на вторник. Министр откликнулся сразу же и принял Алабина в своей петербургской квартире.
Только вошли, в ноги бросился лохматый пес, завилял хвостом. «Азор! Азор, ко мне...» — послышался приятный женский голос, отворилась дверь, и в прихожую вошла Екатерина Викторовна Сухомлинова, молодая женщина, свежая, ловкая. Она смотрела строго и весело.
— Мы рады вам, Георгий Николаевич.
Помнит, ласточка! Помнит! Лицо Алабина расплылось в улыбке.
— Цветете, красавица моя, цветете, — целуя руки, басил Алабин. — Рекомендую, мой дорогой друг Дмитрий Дмитриевич Бондарев, вице-директор Руссо-Балта. Будущий. Вчера из Риги прикатили. На вас взглянуть, себя показать.
Появился Сухомлинов. Он был по-домашнему. Мягкая венгерка, седые усы вразлет, волосы начесаны на лоб в продуманном беспорядке, скрывающем лысину, глаза бесовские, шальные.
— А, Георгий Николаевич... С добрым зажиганием!
— С добрым, господин министр!
Сухомлинов надул пунцовые губы.
— Этот мой путь от Владимира Александровича до господина министра не дает права старым друзьям офицьяльничать! Мы не на смотру. Ать, два! Или в военном ведомстве решились служить? Вольноопределяющимся в пору. Прекрасно смотритесь. Не правда ли, Катенька?
Сухомлинов сгреб Алабина в охапку, прижал к широкой груди, расшитой бранденбурами. Расцеловались.
Кажется, к тому времени брак Сухомлинова с Екатериной Викторовной был признан юридически. Там была какая-то длинная и очень путаная история. Бондарев слышал, будто шестидесятилетний Сухомлинов увел Катеньку от молодого мужа, киевского помещика, красавца и гулены. Грянул скандал. Муж отказался давать развод. Его упекли в сумасшедший дом, до того дошло, продержали на цепи сколько-то, а затем представили в суд документ, что застала Катенька своего первого за прелюбодеянием с гувернанткой француженкой. Француженка... Гувернантка... Это сыграло свою роль. Брак расторгли. Но та девица, к тому времени уже уехавшая домой, прислала из Парижа в министерство юстиции официальную бумагу с гербом французской республики и сургучной печатью, утверждающую, что она... невинна. Все это попало в газеты, но не имело никакого значения. Владимир Александрович любил и был любим.
Противник огневой тактики, любитель удовольствий, как говорили о новом министре, знал о плачевном положении автоотдела Руссо-Балта, а может, и не знал, но догадывался. По крайней мере жалобы Георгия Николаевича он принял с полным пониманием. Слушал, кивал седой головой, не перебивал.
— Надо создать мнение в обществе! Надо привлечь все возможные средства! И если военное министерство даст заказ...
— Заказов не будет, — мягко остановил Владимир Александрович. — Увы, сие от меня не зависит. Нет свободных средств. Все сжирает флот.
— Это какое-то чудовище, — ужаснулась Екатерина Викторовна, показывая полную осведомленность. — Они замыслили строить для Балтики еще 8 дредноутов, не считая тех четырех типа «Севастополь», которые уже заложены. Это потребует от казны больше миллиарда! А Извольский[1] заявляет, что флот — весьма важный фактор при решении дипломатических вопросов, и он необходим России вне всякой зависимости от забот по обороне наших берегов. Надо думать об участии в решении предстоящих мировых вопросов, в которых Россия отсутствовать не может!
— Втолкуйте им, что вся история учит нас: флот играет вспомогательную роль рядом с сухопутной армией!
— Времена меняются. Автомобиль возник. Однако...
— Однако, — Сухомлинов понизил голос, — чего-либо сделать не могу! Совершенно! Я заикнулся на докладе у государя, а он в тот день как раз был в морской форме. Ваше величество, не след обижать верную вашу армию за счет флота! Так он ответил: «Разрешите уж нам, морякам, самим принимать решения по тем вопросам, которые касаются флота». Я сухопутный генерал, я молчу... Потомки будут считать меня дуралеем. Большим дуралеем. Но что я могу поделать? Это, разумеется, между нами... Что?