— Все члены Комиссии, кроме вас, уже готовы к обсуждению проекта. Вам остается еще испытать на себе действие Мозга.
Дамонт подошел к боковой стене и, открыв в ней незаметную дверцу, вынул прозрачный обруч. Когда он подошел ближе, Бурри разглядел внутри кольца синеватые дипирамидальные кристаллы, расположенные по всей окружности через равные интервалы.
— Пока мы пользуемся вот этой диадемой. Со временем, когда встанет вопрос о вовлечении в поле действия Мозга всего населения Земли, под кожей головы каждого человека будет помещена миниатюрная биоэлектрическая система, с помощью которой Великий Мозг и мозг каждого индивидуума составят единый, фантастически мощный мыслительный аппарат. Результаты многочисленных опытов вам уже известны. Хочу лишь добавить, что активной стороной, дающей начальный импульс и общее направление мысли, выступает во всех случаях — я это подчеркиваю — человеческий мозг... Итак, я оставляю вас наедине с Великим Мозгом, вернее — наедине с самим собой, потому что с момента, когда вы наденете диадему, Мозг станет частью вашей личности. Направление мысли выбирайте любое, которое покажется вам интересным.
Опустив веки, Дамонт улыбнулся уголками бледных губ и удалился.
Оставшись один, Бурри прошелся до экрана и обратно. Спину слегка холодило, в голове беспорядочно толпились какие-то мысли без конца и начала.
«Эх, Аштау бы сюда! — тоскливо подумал Бурри. — Аштау... Но потому-то он и умер, что увидел: Мозг несет неразрешимые противоречия. Но какие? Что увидел Аштау сквозь завесу времени?»
Бурри остановился и машинально покусал прозрачное кольцо диадемы. Глаза его лихорадочно блестели, в голове начинал оформляться вопрос, который он поставит сейчас перед Мозгом, и даже не перед Мозгом, а перед самим собой.
— Значит так: будущее, соответствующее логике Великого Мозга, — громко сказал Бурри, решительно надел диадему и, закрыв глаза, рухнул в кресло.
Вопреки ожиданию, ничего не произошло. Время шло и, кроме приглушенного шума приборов, который теперь уже не обладал прежней слитностью, все было как раньше, за исключением того, что Бурри теперь знал, вернее успел сосчитать, что шум издают четыреста восемнадцать счетчиков, преобразователей, синхронизаторов, кольцевых каскадных сцинтилляторов и электронных синапсоидов. Это было странное, непривычное ощущение, которое воспринималось как должное. Чем-то все это напоминало множество доступных, на расстоянии вытянутой руки, дверей. Стоило дотронуться до любой из них, как оттуда (Бурри это знал) вырвется поток сведений о любом из этих приборов — принцип устройства, назначение, характеристики материалов, из которых они сделаны. Из интереса Бурри приоткрыл одну из этих дверей и через мгновение уже знал все о синапсоиде, он его разобрал, собрал, сломал, отремонтировал и даже рассчитал новую, более совершенную схему аналогичного прибора. Это было чем-то мимолетным, попутным, так как Бурри ни на секунду не забывал, что у него сейчас другая задача.
Он открыл глаза и поднялся. Чувство уверенности не проходило. Сейчас он знал необходимое усилие и величину каждого движения своего странно послушного тела. Бурри мог вытащить свой карманный диктофон, швырнуть его, не глядя, за спину и наверняка сказать, куда он попадет, в каком положении упадет на пол и какие при этом получит повреждения.
— Итак, приступим, — сказал себе Бурри, опускаясь в кресло и закрывая глаза.
Вся необъятная мощь Великого Мозга по приказу Бурри приступила к исследованию Будущего...
Комиссия собралась в большой овально вытянутой комнате с прозрачным куполом вместо потолка и стен. Вокруг длинного стола сидели сосредоточенные члены Комиссии. Вместе с Бурри их было сто один человек, специалистов в самых различных областях человеческой деятельности. В основном это были люди среднего и преклонного возраста, но выглядели они все очень молодо. Даже Бурри, с его двадцатью четырьмя годами, бывший бесспорно намного моложе самого молодого из них, разительно среди них не выделялся.
Несколько минут, в течение которых Бурри, выложив, как и все, на стол перед собой плоскую белую коробочку диктофона, осторожно изучал остальных членов Комиссии, стояла выжидательная тишина.
Потом в конце стола встал невысокий темноволосый мужчина — академик Ранкама.
— Первый этап нашей работы, — сказал он, отодвинул кресло и, неторопясь, пошел вокруг стола, — в общем закончен. Следующий этап — обдумывание. Это значит, что в течение месяца — полагаю, нам хватит? — каждый из нас должен сделать соответствующие выводы. Каждый из нас облечен правом доступа к Великому Мозгу и ко всему, что с ним связано, в любое время; мы вправе потребовать постановки любого разумного эксперимента с Великим Мозгом; мы можем и обязаны ознакомить с материалами возможно более широкий круг людей, узнать их мнение и донести до сведения Комиссии любое оригинальное мнение, представляющее интерес. Замечу, что основным мотивом в нашей работе должен являться скепсис, изыскивание контрдоводов, так как само существование Великого Мозга уже является более чем достаточным аргументом в его пользу.