— Мистер Джордан? Пойдемте сядем за стол. Эти барменские уши — они могли бы использовать их в качестве радаров для всего Восточного побережья.
В розовом полумраке они отыскали столик. Из темноты возник официант. Они сделали заказ, и официант ушел. Мари Кросс перегнулась к нему через стол, но все равно впечатление от нее у него оставалось весьма размытым: тонкое костистое лицо, черные большие искренние, как у пуделя, глаза.
— Боже мой, мистер Джордан, я не знаю, что вы от меня хотите. Честно, не знаю. Я разговаривала с копами сегодня вечером.
— Я знаю.
— То есть, может, вы пришли не к тому человеку. Я… я не была подругой Маурин. Я ненавидела ее. Просто ненавидела эту девушку. — Громадные мерцающие глаза, поблескивающие в полутьме, казалось, имеют отдельное от лица, собственное существование наподобие улыбки Чеширского Кота. — Послушайте, мистер Джордан, вы ужасно выглядите. Вам очень плохо, да?
— Они думают, что я убил ее.
— Я так себе и представляла. Это из-за того, чем я напичкала лейтенанта.
— У нее ведь было много мужчин до меня, не так ли?
— Много? Э-э, братец.
— А после того, как она вышла за меня?
Официант принес напитки и снова ушел. Мари Кросс отпила глоток скотча. Она явно была в замешательстве. Или же она боялась?
— Видите ли, мистер Джордан, если бы я только могла помочь вам, я бы с радостью, честно. Понимаете, мне не хочется влезать в это дело. Ни одному человеку не захотелось бы, когда фигурирует полиция… Но когда Маурин вышла за вас и съехала с квартиры, в которой мы жили, я вздохнула с облегчением. Слава Богу, сказала я и никогда ее больше не видела.
— Никогда?
— Господи, думаю, что нет.
— Даже когда сдали ей квартиру на Тридцать восьмой улице?
Мари Кросс чуть не поперхнулась.
— Вот так так, вы знаете об этом?
— Да.
— Ну разве я не дура? Я все устроила очень замечательно. Несколько месяцев мне потребовалось, чтобы найти квартиру и сделать все как мне хотелось. А потом, как гром средь ясного неба, позвонила она. Разумеется, Маурин предложила мне двойную плату, и я согласилась. Но какова наглость — просто позвонить и сказать: о’кей, я занимаю квартиру с завтрашнего утра.
— Вы хотите сказать, она выгнала вас из квартиры против вашей воли?
— Сейчас скажу.
— Потому что у нее было что-то против вас?
— Что-то против меня? Да просто я встречалась пару раз с Биллом, когда моим постоянным парнем был Джордж. Я имею в виду — это низко, вот что. Что меня могло удержать от того, чтобы прямо тогда же сказать ей: «О’кей, ты расскажи Джорджу о Билле, а я пару слов твоему мужу?» Но порядочная девушка просто не сделает такого, и она знала это. Маурин всегда была такой, пользовалась другими.
Она взяла его за руку.
— Послушайте, мистер Джордан, вы не станете рассказывать об этом копам, правда? Я хочу сказать, у меня нет даже договора об субаренде. У меня из-за этого могут возникнуть неприятности. Одну мою знакомую чуть не арестовали, можете себе представить, за то, что та сдавала квартиру в субаренду без договора.
Эндрю сказал:
— Когда она примерно заняла квартиру?
— Я помню точно. Пять месяцев назад. Пять месяцев нам пришлось тесниться здесь с Глорией как сардинам в бочке, а Глория вечно со своими свиданиями и постоянно красит волосы, все время: светлая блондинка, темная блондинка, рыжая… Устаешь от этого.
Пять месяцев. Когда Маурин начала вымогать драгоценности? Около восьми месяцев назад. Значит ли это, что она начинала одна, а любовник появился в качестве более позднею дополнения?
Он спросил:
— Она говорила, зачем ей нужна была квартира?
— Она сказала лишь то, что считала возможным. Для старого друга, старого друга семьи из другого города, которому очень срочно нужно какое-то место на Манхэттене. Старый друг семьи, — повторила она. — Мистер Джордан, вы только что спросили меня, был ли у нее любовник после вашей женитьбы, и я сказала, что не знаю, потому что, честно, я побоялась рассказывать вам о квартире. В смысле — о том, что нет договора о субаренде. Но то был не старый друг семьи из другого города, я вам точно говорю. Это был любовник.
— Вы, конечно, не знаете его имени?
— Ох, нет, разве Маурин что скажет? Но кем бы он ни был, он не мог быть старьм другом семьи. Симпатичный мальчик, скорее. Не старше двадцати четырех — двадцати пяти.
Эндрю почувствовал, как забился пульс.
— Вы хотите сказать, что видели его?
— Конечно, я видела его, мистер Джордан. Должно быть, два-три месяца назад. А все утюг Глории. Хм, в том смысле — как она управляется со своими приборами. Все, каждая дурацкая штучка в ее квартире портится. А у меня было действительно важное свидание, и было просто необходимо выгладить платье, а утюг опять сломался, и я решила: подумаешь, у меня дома есть очень хороший утюг. Кто такая Маурин, чтобы выгонять меня из моей квартиры и даже не позволить мне забрать что-нибудь оттуда? Ох, я была не в себе, совсем обезумела из-за Глории и утюга и в особенности из-за Маурин. У меня все еще был ключ, так что я поехала в город. Только я открыла дверь, как увидела в гостиной ее и того мальчика. Она его не представила, разумеется.
Так вот, они там сидели рядышком на моем диване, поджав под себя ноги, и пили «Роб Рой».
«Роб Рой». В тот самый момент, когда показалось, что все чудесно разрешается само собой, Эндрю почувствовал панический холодок.
— Как он выглядел, этот парень?
— Ну, я бы сказала, примерно двадцати четырех — двадцати пяти лет, приятной внешности, блондин. Как мне кажется, очень похож на вас. Почти двойник, но моложе и волосы посветлее. Боже, как Маурин взбесилась, когда я вошла. Она утащила меня в спальню и дала утюг, но наорала на меня и потребовала отдать ей ключ. Она ничего не сказала о парне, конечно, а когда я проходила обратно через гостиную, он так и сидел на диване, совершенно не обращая на меня внимания, попивал «Роб Рой» и складывал самолетик из бумаги.
Эндрю понял, что если сейчас не выйдет на улицу, то упадет в обморок. Он подозвал официанта и заплатил по счету, потом поднялся.
Мари Кросс воскликнула:
— Господи, мистер Джордан, что такое? Что случилось?
Он бросился к вращающимся дверям. Ему был слышен стук ее каблучков за спиной. Он выбежал на улицу и пошел, не разбирая дороги.
Если бы это произошло раньше, вначале, когда этот безумный день еще не истощил и не подорвал его силы, он смог бы контролировать себя. Но теперь его совершенно обуяла ярость, которая свирепствовала в нем как огонь пылающего в пожаре дома.
Маурин и Нед. Каждая подробность этого самого чудовищного из всех предательств отчетливо представлялась ему. Маурин выходит за него из-за денег; Маурин узнает, что деньги отошли Неду; Маурин пытается изменить завещание; ей не удается — и поворот к Неду.
Внезапно закружилась голова. Эндрю замер и прислонился к стоявшему рядом столбу. На лбу выступили капли пота. Маурин и Нед — любовники; Нед в долгах; они разработали план, как быстро заполучить драгоценности миссис Прайд. Маурин беременна ребенком Неда, Маурин на грани триумфа с нужным ей ребенком и драгоценностями, а потом Нед встречает Розмари, умилительную маленькую дочку миллионера, у Неда огромный шанс поправить дела, Нед пробует отделаться от Маурин, Маурин в бешенстве, в ярости, с жаждой отомстить.
Пистолет — борьба — выстрелы…
Он почувствовал чью-то руку на плече. Эндрю ошарашенно оглянулся, напротив едва угадывалось лицо мужчины.
— Эй, мистер, вам плохо?
— Нет, благодарю, все в порядке.
Лицо еще помаячило немного, потом пропало.
Эндрю оторвался от столба и пошел дальше, по направлению к бару. Из проигрывателя-автомата на всю улицу хрипло ревела музыка. Телефон. Позвонить Неду. Пойти к Неду. Убить Неда.
Эндрю протолкался сквозь толпу к бару. Люди, казалось, растворялись по обе стороны от него, освобождая ему проход. Там была телефонная будка. Эндрю зашел внутрь и набрал номер Неда. Его волосы пропитались потом. Он протер лицо ладонью. Телефон продолжал гудеть, ответа не было.