Умноликий тщетно морщил лоб.
— Эрудит, — захныкал он. — Где ты, мой Первый Эрудит? Подскажи.
Но Первый Эрудит не знал отгадки — он умел решать только дифференциальные уравнения.
— Это отвага, — сказал Шкипер. И в свою очередь загадал: — Печатью проступает на лице, но не ищи его в глупце и подлеце.
— Мои бакенбарды, — не задумываясь, выпалил Умноликий. — Что еще может проступать печатью на лице?
— Благородство, — нахмурился Дон Ких. — Речь о благородстве, и поэтому я прошу любезного шута расколдовать этого сеньора — боюсь, у него уже затекли ноги.
— Еще не время, — возразил Пипл.
Зрители переглядывались — было ясно, что ответы Умноликого глупы. Но где же обещанная казнь смехом?
Все давно уже шло не по программе. Однако что-то мешало Эрудитам остановить представление. Любопытство? Тайное злорадство?
Эльза обернулась к героям книг.
— Что может быть прекрасней этих лиц? Любовь и Благородство и Отвага живительным огнем в сердцах сплелись. Нет в этом зале лучше этих лиц!
— Как нет? — ужаснулся кто-то. — А Умноликий?
— Да-да, Умноликий! Умноликий! Самый светлейший!
— Самый умнейший! Самый красивейший! — взревел зал.
Правитель по-прежнему стоял истуканом. А потом свершилось нечто такое, о чем сондарийские историки позже не раз будут упоминать в своих трудах.
— Умноликий — самый-самый? — молодо рассмеялась Эльза, сдергивая с себя парик. Два хвостика с розовыми бантиками воинственно оттопырились в сторону. Взгляд ее встретился с глазами близнецов. Мальчики от напряжения привстали и тревожно смотрели на свою бесстрашную тетушку. — Что за представленье без разоблаченья! — Эльза хлопнула в ладоши.
В тот же миг Жужа вскарабкалась Умноликому на плечо и протянула лапы к пышным бакенбардам. И тут зал приглушенно охнул: бакенбарды отделились от скул! Никто не успел и рта раскрыть, как Жужа вцепилась в пышную шевелюру его умнейшества, с силой дернула, и все увидели, что это парик.
На арене, важно улыбаясь, стоял невзрачный человечек с жалкими кустиками бесцветных волос вокруг розовой лысины и большими, как круглое блюдце, ушами.
Публика оцепенела. И вдруг зал взорвался смехом. Схватившись за бока, залились дамы, загоготали мужчины, затопали ногами дети. Публика охала, стонала, фыркала, прыскала со смеху. И громче всех хохотали близнецы с Тэйкой.
— Я знал! Пипл не мог предать Шкипера! И тетушка! Это ведь наша тетушка! — кричал сквозь смех Альт.
— Ой, не могу! Умора! Да какой же он слизняк, этот Умноликий, — визжал Чарли.
На арену, очнувшись, бежали полицейские. Тут, как на премьере, когда близнецы впервые пришли в цирк, вздрогнул пол, качнулись округлые стены, и всем почудилось, что здание шатнулось.
— Пусть меня сожрет акула, если мы не плывем! — воскликнул Отважный Шкипер, вложил в рот два пальца и пронзительно засвистел.
МОРЕ
А в это время в Сондарии разом замерли все машины и станки.
Ко Дворцу Умноликого и трем телестанциям в разных концах города двинулись отряды пустосумых и синеглазых. В одинаковых беретах и спецовках, с продолговатыми штативами, похожими на лазерные винтовки, они шли стройными бесконечными рядами, останавливая уличное движение, рождая у прохожих беспокойство и страх.
С грохотом опускались жалюзи магазинных витрин, запирались двери контор и банков, захлопывались форточки в домах.
На улицы высыпали мальчишки из богатых семей и бросились было со своей обычной дразнилкой: «Синий глаз, медный грош, в доме корки не найдешь!», — но вдруг притихли и отступили. Уж очень серьезны и грозны были ряды повстанцев. Глаза их выражали решимость стоять до конца.
Впереди отряда, который направлялся на улицу Жареных Уток, ехал длинный элмобиль с открытым верхом. На нем был установлен самый мощный прибор — талассоид Ланьо Герта. Сам Ланьо и его друзья — Поэт, Скрипач, Художник, Биль и Виль шагали рядом.
«Завтра сбудется все, что снилось», — бормотал Ланьо, думая о том, что вот и пришел день, ради которого можно было вытерпеть многое: и бессонные ночи в мастерской, и зябкие дни безработицы. Теперь уже никто не посмеет швырять его с одного места работы на другое, не посмеет пинать в наказание струей сжатого воздуха из особого шланга.
Ланьо пытался представить, что произойдет, когда тысячи рук спустят затворы талассоидов. Только бы Пиплу и Эльзе продержаться до того времени!
Под окнами Музея красоты нетерпеливо прохаживался Бамби, то и дело поглядывая в сторону проспекта Фонтанов. Было грустно и досадно, что не попал в цирк. Хорошо, хоть Тэйка там, расскажет обо всём. А так хотелось посмотреть на героев запрещенных книг! Тех самых книг, которые отец тайком давал читать ему. Когда незаметно попробовал прошмыгнуть в цирк, билетерша схватила его за ухо и ткнула носом в афишу: