Не по-женски сильно его подтолкнули в коридор. Споткнулся, впечатался в стену.
– Я! – проревела Леночка и вновь впечаталась ему в грудь безобидно маленькими кулачками. – Я доверила тебе самое ценное, что у меня было!
Это была самая настоящая материнская ярость, вскормленная той гнездящейся под сердцем ненавистью: и ему, и Вите – каждому из них!
– Никогда! Никогда больше я не хочу видеть тебя рядом со своей дочерью!
Глава 43
О, а чего не предупредила? Ну, заходи, кис! У меня тут, правда, беспорядок. Эти все разбросанные тряпки, пестрые перепачканные тарелки. Носочки, да. Мои.
Ты это… Чего не позвонила?
Да, это… Ну, хапнул чуть-чуть, и что?
Да, не кричи, а! Бл***, ну, Вик!
Да ладно, куда ты?! Ты же не уйдешь. Ты не хочешь уходить. И что, бросишь меня тут одного?
Тссс, вот так. Сними кроссы. Иди сюда.
Как это не хочешь? Ты? Не хочешь? Меня? Зато я тебя хочу. Всегда.
Вот так, иди ко мне. Какая ты… Черт возьми.
Босая девичья ступня с розовыми округлыми пальчиками опустилась на колючий от крошек коврик.
— Есть что-нибудь попить? А то я после школы сразу к репетше по русскому, потом к тебе…
Кухня, такая знакомая, будто она прожила тут по крайней мере одну маленькую жизнь. Замасленная ложка у плиты, ряд ни разу не стиранных прихваток на крючках. Тут что-то, случайно задетое, громыхающе вырвались из-за стола. И Вика, нагнувшись, встретила там кладбище друг на друга сваленных пустых пластмассовых бутылок.
— Есть… Есть «Фанта». И молоко. Но оно там уже пару дней стоит…
Но она уже не слышала, конечно. Ощетинились разом давно уже ночующее на подоконнике ведро, скопившиеся у раковины обертки от шавы, сборище коричневатых сверху, со съежившимися чайными пакетиками кружек.
Да. Вот такой я. Этот твой осуждающий взгляд…
Да, каждый день хапаю. И что? А ты типа раньше не заметила?
Да! Вали если хочешь!
Время отступило, словно придорожный туман, и она, застрявшая всё ещё в этих путанных, в груди отбивающих часах, нашла себя на диване в своей комнате. Вид сверху: раскинутая кукла со всё еще наливными, как кровь, алыми губами. Где-то внутри медленно, по капельке кончались слезы.
— Вика, — во внезапно выцветшую до серого комнату постучались Леночка. — Ты кушать идешь?
— Сейчас, мам, — просипела та.
Сейчас — через час. Ни Витя, ни Леночка не стали настаивать. А утром Серый предложил встретиться после школы.
Синяк сходил долго. Просто потрясающе долго и унизительно. Но то ли благодаря Алене, то ли потому что все, наконец, были глубоко и полностью заняты собой, над ней никто не смеялся. Ни когда она, в болотном свитере и скинни, в таком плотном, что почти живом слое гримма — тот ничего, увы, не перекрыл — явилась в понедельник. Ни когда Надежда Викторовна, свято любившая Вику и столь же свято верившая в поучительность сего, начала: «Как вы знаете, детишки, у нас прошло 9 Мая. И не без приключений…»
Хотелось зажмуриться и исчезнуть, мантию невидимку, не быть здесь изо всех сил. А добрый, а-ля бабушкин голос обступал: «… не баловаться с пиротехникой, разными петардами, хлопушками». Алёна, развернувшись с передней парты, утешающие гладила по плечу. А все правда пыталась не смотреть, даже любопытный Игоресик. Но не замечать огромный чернильный фонарь получалось плохо.
Вика и по двадцать минут вбивала тоналку, и купила консилер. И, в конце концов, когда тот уже начал желтеть, без зазрения совести гаркала на перехихикивающихся за спиной младшеклассников.
— Ничего, — подбадривала Леночка. — К последнему звонку сойдет. А к выпускному вообще красоткой будешь…
И за выпускной, и за последний звонок было уже заплачено. Всё как полагается: умопомрачительно свежей бумагой пахнущие выпускные альбомы, атласные ленты. Несмотря на вчерашнюю ссору Вика сунула между тетрадок самолично вырезанное и разукрашенный маркой золотистой ручкой приглашение, где посередине старательно вывела: «Ты пойдешь со мной на выпускной?»
«Мы погуляем?»
«Или в Маке посидим?» — напечатала минут за десять до звонка.
— Серый? — понимающе кивнула Алена.
Только хитрючая улыбка.
«Не знаю»
«Посмотрим»
Мерил туда-сюда шагами крыльцо. Руки в карманах. «Привет», — мимо пролетевшей Алене.
— Привет.
Вика потянулась, но тот как-то нескладно уклонился от поцелуя.
— Ты сердишься за вчерашнее? — напрямую спросила Вика и по-щенячьи ткнулась пальцами ему в ладонь.
— Нет. Что ты… За что…
Через стадион мигрировали мелкие кучки одноклассников. Вдалеке маячила аленина роскошная грива рядом с яниной узкой спиной в расшитой цветами джинсовке. И они сами собой двинулись следом.