«Бред какой, – она закрыла диалог, приложение, спальню – совсем с ума схожу».
Но мысли, как назло, все продолжали и продолжали прогружаться.
Глава 6
«Да не надо всё так серьёзно воспринимать»
«Особенно пьяные приставания», – наставляла Света.
«Он, может, и не вспомнит тебя на утро».
Перед пятничным занятием Вика – только беспокойный галопом трепет под чёрной в облипочку водолазкой и упрямо сжатый бант, набухший сочной, почти съестной помадой – ещё чуть-чуть выше, почти за контур.
Только вот, к несчастью, то сошлось в расписании со всё нарастающим, воистину нескончаемым надеждо-викторовским ремонтом — кажется, даже покинули свои углы уже пожухлые рулоны. «Извини, извини, Вика. Сегодня ну никак не получается. Завертелась я совсем с этим тут. Ты приходи ко мне в среду, – тараторила в телефон, – но домашнее… Домашнее я у тебя завтра в школе проверю. Ты не переживай».
Какая радость.
Последние два вечера домашнее задания заменялись туториалами по макияжу. Поэтому ночь Вика провела с задачей наедине. Та извивалась, многолапчатая и страшная, как паук. Пока Вика наконец не уснула, пустая-препустая, с железными тисками на висках, прямо на клетчатой странице со стыдным обнаженным “Дано”.
«Ещё 2 по физике только не хватало”, – черкнула Свете в обед.
Грустный смайлик считается аналогом поддержки?
Физика – строка восьмая в расписании, та самая, во время которой ты, радостный, со свитой таких же прогуливающих одноклассников бодро рассекаешь подальше от школы через ослепительный, совсем летний на вкус сентябрь.
Слишком пестрые джинсово-спортивные одноклассники – от отсутствия формы у Вики еще рябило в глазах – посыпались после седьмого урока в раздевалку, где вахтерша, сморщенная, как сухофрукт, отбивала у них сданные куртки: “Одиннадцатый класс, у вас ещё физика в расписании! Куда собрались?”, “Да как вы со мной разговариваете? Я сейчас вашу классную приведу!”
– Пошли с нами, Викусик! – Игорек зацепил ее в холле. – На!
И прямо в руки ей свалилась бледно-бледно розовая, невесомая, ее собственная кожанка.
“Не пущу!” – голосила вахтерша у выхода.
Её отставили, легко и деликатно, как куклу. А открывшийся портал моментально съел ⅓ класса. Вика замялась у расписания, тиская, как больного ребёнка, злополучную тетрадь.
– Полянская! – Алёна с лучшей подругой Яной – рукотворный шедевр lash, nail, brow, hair и как-то еще неизвестного мастера – выползали последними. – ТЫ прогуливаешь?.. Может, ты и небезнадежна?
– Идем с нами! – предложила Яна. – Наденька, конечно, удивится.
– Я… я физику сдаю, – получилось как-то оправдательно.
– Так я тоже, – сообщила Яна. – И что?
Сделать шаг и слиться с ними. Избавляя себя от измывательских покрасней у доски – не знаю, просто не могу – унизительных лизиных подсказок и почти тактильной жалости. На физике последним оставались только боги богов, будущие академики и илоны маски – все те, чей разум был скроен достаточно методично, чтобы перелить одну формулу в другую. Среди них викин изъян разрастался, как минимум, до отрубленной кровоточащий конечности, которой не помогали никакие припарки: курсы, репетиторы, истерическая зубрежка по ночам. Всё безнадежно. Нет, я безнадёжна.
Но всё-таки так нельзя. Это неправильно. Вот она, моя благодарность родителям, дочь-прогульщица?
– Я пойду на физику – идите.
– Как хочешь. Там Наденька самостоятельную обещала, – предупредила Яна.
– Не говори, что нас видела, – прибавила Алёна.
У кабинета физики занимала уютный уголок уставшая верная Лизка: «Вот ты где. А я тебя искала. Уж ненароком подумала, что ты ушла».
– Я такую интересную задачку нашла! Сегодня ее порешаем! – хвасталась Надежда Викторовна.
Среда. Хранящая молчание задача, к которой Вика пугливо не могла подступиться. И как Надежда Викторовна еще не поняла, сколь она бездарна?
– Повторите, пожалуйста, ускорение, – говорила Вика.
– Не успела записать, – говорила Вика.
– Тут у меня трехзначное число, – говорила Вика.
На кухне звонкая ложка долго мешала чай. Старый, с проплешинами кот, требуя внимания, одаривал викины колготки щедрыми пучками шерсти. Где-то за приоткрытым балконом визжал ребенок. Золотисто-розовый свет нимбом парил над подкрашенной жиденькой капной Надежды Викторовны, и ее рот, увенчанный сверху двумя мощными складками, непрестанно, почти беззвучно шевелился.
Быстрее. Быстрее. Быстрее.
– Рассеянная ты какая-то. Влюбилась что ли?
– Да что вы, Надежда Викторовна.