“2 года назад”
“Экзамены, да и как-то времени не было”
В ее воспоминаниях вращались аккуратные школьницы в форменных плиссированных юбках, жаркий – крохотная печка в сибирской осени – кофе в «Маке» на большой перемене, болтливые березовые аллеи, мизерные скандалы счастливого семейства, бирюзовое море раз в год.
Мама говорит следить за осанкой. И профессиональные беспощадные руки тренерши опускают ее, четырехлетнюю, в бассейн.
Мама говорит: “Тебе тут понравится”. И она с давящим пучком под сеточкой бредет, одинокая, белая от носочков до бескровного лба, через зеркальный класс.
«Мой папа – военный летчик”
“А мама – бухгалтер. Но она никогда не работала”
“Меня воспитывала”
«А твои родители?”
Её детства хватало на какой-нибудь гомерически счастливый голливудский фильм или, как минимум, на рекламу сока или спрея от простуды – яркая иллюстрация чьей-то восторженной реальности. Не всякого ребенка, может, каждого четвертого или каждого десятого в нашей стране, словом, того процента, в который Серый, я, может, ты, не угодили.
Его жизнь ощущалась совсем по-другому.
«Меня оставили в роддоме»
“Так что никого из них не знаю”
“Да и не хочу если честно”
Как неизменная, суровая и толсторукая Лидия Степановна, утирающая злые бессильные слезы – не его. «Это он! Он первый меня ударил! Это всё он! – плюется его противник за скалообразной спиной, на локте у него – щедрый, со всеми деталями отпечатавшийся укус, на мордочке – румяная оплеуха. “Спирин, опять?” Она волочит его прямо за ухо: “Да хоть оторвите!” – вперед, вперед, вперед, через все катакомбы его ненависти.
«Ты был злым ребёнком», – прокомментировала Вика.
«Ну что поделать»
«Он реально этого заслуживал»
«Я бы его прям еще раз укусил»
«Ахаха»
Как накатанная от первого до девятого класса – 5 секунд чистого полета, и его ботинки чертят за ним въедливые черные дорожки. “Спирин, сколько раз говорила: не бегать по коридорам!”
По пути собрать все трофеи для ее изумленных глаз – класс шестой: вспыхнувшая бабочка, его любимая – честно выменял у старшиков – на портфеле его одноклассницы. Картинка снимается легко, как шкурка с горячей картошки. Вот только не смог вспомнить, что она ему сделала.
"А дальше?" – торопливо печатает Вика.
Классная, угроза полиции, слёзы. “Да я и так знаю, кто это был! Даже гадать не надо!”
Третий класс: обидный фиолетово-черный синяк (заступился за друга) от кого-то из старшиков, имя которого в череде последовательных воспитательских допросов так никому и не выдал.
Восьмой-девятый класс – радостные несуществующие уроки физики. Оттого что физичка не переносила всё юркое, борзое, дурное, словом, его . «Боже, Спирин, когда же ты уже выпустишься?» – толстая плечистая директриса, словно в насмешку каждый раз во время физики надзирающая коридор. «За что ты на мою голову а?» «Да не переживайте, Марина Петровна, – заверял Серый. – Соскучиться не успеете. Двойка в году, и я с вами ещё останусь».
«Физичка была вообще лютая», – вспоминал Серый.
«Неадекватная»
«На минуту опоздал – стой за дверью»
«На самом деле это справедливо, – спорила Вика. – Надо уважать чужое время»
«Так ты что, на второй год оставался?»
Переживательная директриса и принципиальная физичка в тот год достигли с совестью хрупкого, типично педагогического равновесия, и девятый класс Серый покинул вровень с остальными, с плотной синей корочкой в руках. «Это тебе авансом, Спирин. От всего нашего дружного коллектива”, – скрипнули зубами напоследок.
«В шараге в первый год физика тож была»
«И там у меня даже 5 по ней было», – хвалился Серый.
В шараге, именуемой на бледнолицых бумажках политехнических колледжем, вымахавшая ступня сделала шаг в буйную, беспринципную юность, такую оглушительную, преступную, свободную, что поначалу ее даже некуда было деть. В 15 Серый перевалил в ежегодных медсестринских замерах – полноценные жуткие советские весы, те самые, с линейкой – 188 см. И в общаге…
«В общаге было весело», – отправил Серый.
Сообщение капнуло в открытую строку и лежало минуту, две, десять. В уголке – 03:47. Вика вроде бы поймала его, потянулась, но ее уже обступили, мощной хваткой затянули долгие путанные грёзы. Следом упало понимающее «Споки».
Серый, уже не ожидающий ответа, ещё сколько-то баловался, представляя ее там, в карандашных набросках комнаты, с оголенными ногами и – прямо напротив телефона – раскрытыми губами.
«Прости»
«Я уснула», – пришло утром.
Глава 8
«И мы с ним всю ночь болтали”, – набрала Вика.