– А то что-то ты какая-то… В облаках витаешь.
Последняя минута оледенела в несдвигаемое, неподъемное 18:59. Быстрее. Ну же, быстрее.
– Вика, задержишься на полчасика?
Всегда задерживалась.
Время, наконец, перетекло в 19:00, и Вика, будто фокусник – коронный номер с перемещением – уже в прихожей и в пальто, собранная и решительная:
– Извините, Надежда Викторовна, сегодня не могу, – ботинок, еще один, прожужжавшая молния. – Мама просила вернуться пораньше.
– Но… Мы с ней разговаривали, она…
– До завтра, Надежда Викторовна!
Ушла, будто разом погасли все лампочки. А следом к Надежде Викторовне вернулись утренняя мигрень, нетерпеливая,уже недельная стопка непроверенных тетрадей, не выключенный дочей телевизор. Вот ведь нахалка. Опять свет мотает. Не выключила и умотала к своим хахалям.
Задержалась в прихожей, неряшливой от горообразных вешелок – там толпились десятилетия и эпохи: куртки, вышедшие из моды, ее и дочкины пальто. Морщинистые от заломов ряды обуви. У входа – небрежно срезанный с ремонтных остатков квадратик линолеума поверх покалеченного сбежавшей дочиной сигаретой. Сколько ей было? 14… Она ведь другого хотела для нее, для дочи. Не такого.
И сейчас, когда ещё шустро вниз неслись викины шаги, сметая неважные, безобидные детали пространства, внутри Надежды Викторовны заворочалось скорбное, недоброе дежавю.
– Привет. Что-то ты долго.
Бешеная гонка достигла единственного эпицентра дня и остановилась, замерла в неловких затянувшихся объятиях.
– Привет, – на выдохе. – Да мы всегда в семь заканчиваем.
– Значит, я рано вышел. Зайдешь на чай?
Капюшон до бровей. Тяжелое табачное дыхание. Сегодня Серый контрастировал со скромной, ещё краснеющей стрелой затихающего солнца. Он – безликое отражение этого панельного, теснотой чужих жизней пронизанного ада, его любовно взращенное дитя.
– Точно не сегодня, – отнекивается Вика.
– Чё так?
Спросить прямо в напряженный лоб, чуть ниже накатывающей кокосово-сливочным шампунем кромки волос – восхитительные. Нет, восхитительная. Только…«Странная у тебя линия на носу, дай сотру». “Это был хайлайтер. Его не надо было стирать”.
Незаметно умер второсортный пейзаж, мутные пятна бесцельно прожитого дня, недосып, бессменные скобы на висках – как будто всё это было не зря, не просто так.
–Точно не зайдешь на чай?
Рывком она разорвала магнетическое кольцо рук. Ага, зайдет, ещё чего не хватало – ирония всегда говорила светиным голосом.
– А вдруг ты маньяк, – отшучивается Вика. – Знакомишься с девушками и…
– Что и…?- поддразнивает Серый.
«И» с видео в интернете. Она не смотрела, правда. Так – любопытства ради.
– Ты покраснела… Так что «и»? – настаивал Серый.
– Надругиваешься над ними… Тем более, ты с другом живешь, может, у вас банда, – ляпнула Вика.
– Фантазии у тебя – это, конечно… Интересные.
– Это не фантазии, – перебила Вика. – А здоровые опасения. Так что… так что можешь проводить меня домой.
– Да ты извини, конечно, но я не надругиваюсь над девушками двухтысячных годов рождения. Домой так домой.
Мир, по-прежнему незамеченный, поплелся за ними гудением дорог, обрывками разговоров, светофорами и перекрестками.
– Вот и прекрасно. А я не хожу пить чай домой к левым личностям.
– О, так теперь я уже левая личность…Мне казалось, мы вчера вроде неплохо познакомились.
Мертвый перекресток с панически мигающим светофором. Лицевая часть спального района, тепло бессонная от крохотных многочисленных пивнушек. Спящая аптека, кофейня, круглосутка с погасшей А – получилось М_РС – где продают из-под прилавка.
Всё настолько знакомо, привычно, размеренно. Утро в психбольнице всегда начиналось с одной и той же песни – под нее медленно, но уверенно двигалась жизнь.
– Так, подожди, – бормотала Вика. – Подожди… А мы точно туда идём?
Ее профиль слился с вульгарным фоном, как две нежданно совпавшие картинки. Нечаянно удачный кадр, что-то из другой, незнакомой и счастливой жизни: хорошенькая девочка-подросток на тихой улочке – какое наваждение. Как жаль, что у него нет фотоаппарата. Как жаль, что нельзя растянуть эту фантазию навечно.
Дальше расходился привычный разбитый Эльск, весь обмотанный мраком, ямами, алкоголическими физиономиями. Эльск, скорее ей контрастный, нежели подходящий.
– Ты идешь? – торопит он.
– Да блин… По картам не могу сориентироваться.
– Дай я, – Серый перехватил телефон. – Вик, нам вообще в другую сторону. Туда.