Она оплакивала всё это теперь. N-ное количество лет спустя. Оплакивала похороненную навеки, но еще живую себя.
«За что он со мной так? Разве он мог?»
«Разве я хоть раз давала повод?»
«Нет-нет, это невозможно. Столько лет. Столько счастья».
«Он не мог. Просто не мог. Я бы ни за что не смогла».
Наскоро набросать яркий натюрморт ужина на праздничную белую скатерть, декорировать его упаковкой ароматических свеч, восстановить – секундный взлет ватной палочки, мазок жирноватого карандаша – размытую штормом ее сомнений косметическую маску. Умиротворенная личина счастливой женщины пришлась точно в пору: русско-сериальная, прямиком с «России-один» туповатая жена, наивно ожидающая мужа в давно стылом семейном мирке. Сама себе отвратительна.
Неужели так слепа? Неужели?
«Ерунда всё». Азартно брызнула в вырез свои наполовину пустые Channel – первый их выход из элегантной картонной коробки, что Леночка педантично сохранила, за эти 2 года.
«Я всё спрошу у него, как придет. Как только придет»
Минута. Двадцать. Час. Какой там раньше? Опять задерживается.
Чем завершались их ссоры раньше? Слезами, в спешке собранными сумками, постелью? Откуда-то из первых лет их брака отозвалось забытое предвкушение.
«Задержали. Не ждите. Ложитесь спать. Буду не раньше 12»
«Завтра лечу в Рязань. Минимум на месяц» – на добивку.
Механически, бессознательно выгнать все несостоявшиеся ароматы в открытые окна. Плакать нельзя – скоро вернется Вика.
Та шумно разулась в прихожей около восьми и как-то лихорадочно, без певучего, уведомительного «Мам, я дома!» – нырнула в свою комнату.
– Папа завтра на месяц улетает, – дежурно сообщила Леночка за ужином.
– Ок, – отозвалась та, накладывая себе нарядный «Цезарь».
Витя почти беззвучно усмирил дверной замок после двенадцати. К тому времени любовно жареный стейк перекочевал в холодильник, к «Цезарю» и тарталеткам – праздник что ли какой? Остыл закат в викиной спальне, к стеклянной рамке которого она возбужденно прижимала пылающие щеки. Высохла леночкина подушка – единственный обидный след слабины. Давно они обе уснули, одна – счастливая, с ноющими обветренными губами, другая – изможденная архивом сомнений, вопросов, горьких упреков.
Он лег рядом с ней, и сонное тело вдруг отдало чем-то колдовским и знакомым. Духами? Он когда-то так любил этот запах: искать его в ее целомудренных платьях, деликатных шарфиках, спутанных прическах, языком по ключицам – мягкая шея на миг оказалась под его рукой, но, подумав, он не стал ее будить.
Ноут в сумку, учебники в рюкзак. Физика? Тоже взять…
– Куда-то собираешься? – спросила Леночка.
– К Лизе. Будем делать проект по обществознанию.
– Надолго?
– Не знаю. Наверное, до вечера.
Мелкий щипок материнского предчувствия заставил Леночку набрать ее в половине четвертого:
Скрип. Звонкий викин смешок. Какой-то удар, шипящее: «Да уйти ты».
– Да, мам.
– Ты скоро домой? Может, тебя забрать?
– Да мы еще не закончили проект, – отозвалась Вика. – Я на автобусе доеду, не переживай.
– Ну хорошо, – успела согласиться Леночка. – А ты…
Серия быстрых холостых гудков.
Что же касается обществоведческого проекта, тот в самом деле имел вещественное обоснование в классном журнале. А в личном учительском списке значился рядом с Полянская В. строкой «Массовая и элитарная культура в современном мире (на прим. лит-ры, кино, музыки)». Вика как раз подтягивала интервалы под процитированный учительницей ГОСТ, когда на телефоне высветилось “Мама”.
– Ты что совсем? – отчитывала она Серого. – Она же могла тебя услышать! Да она, скорее всего, тебя услышала!
– И что? – передразнил он.
– И то! Всё уйди! Не отвлекай! – цыкнула Вика. – Мне это в понедельник сдавать!
Не отв-ле-кай. Она тут с самого утра, непривычно розоватая и чуть припухшая без макияжа, вместе с тяжелым белым ноутом, квадратным ковром учебников – прямо на его диване, вместе с ее тягучими движениями: подтянуться, перевернуться на спину. «Ещё я умею стоять на голове!» «Покажи! Вика, ну раз сказала, то показывай!» «Нет!»- хихикая, завалиться на бок – неспешно, естественно – зацикленное slow more его памяти. Хлоп, и ее нет, она – отпечаток на его сетчатке, раз за разом проигрывающийся фильм.