– Вика! – подорвался Серый. – А ты чего не написала, что едешь? Я... Ща всё уберу.
Она бы простила весь мир за эту смущенную улыбку.
– Мыть пол, – повторил Росомаха.
И расхохотался, обидно, громко, с удовольствием.
Вика не понимала, правда. Росомаха походил на серо-зеленую гоблинскую иллюстрацию, слюнявый, с осоловелыми глазами и округлым, с жидкой дорожкой над пупком, пузом. Премерзкий.
Мысли то стягивали, то отпускали еще несуществующую складку между бровей.
– Ты че, злишься что ли? – без обиняков хрюкнул Росомаха. – Да садись блин, давай с нами. Это же просто вод…
Окончание разбилось о вострый, еще долго зудящей между ребер локоть Серого.
– Ты что делаешь? – опешила Вика.
– Надо было предупредить, что едешь, – проигнорировал Серый – Она не будет с нами. Заканчиваем.
Подхваченное “устройство” металлически брякнуло, и мутная, слепая от брызг бутылка до самого исчезновения в сыроватом закутке ванной неспешно вырисовывала шлепающие медлительные круги. Грохнул унитаз.
– Что не буду? – спросила Вика у Росомахи. – Что это было?
Тяжкий, с усилием прыжок снизу, на неглиже посеревшей простыни – их неизменного с Серым обиталища. Как-то странно и холодно видеть, что там кто-то сидит. Будто осквернение святилища. Будто их крохотной мирок не только их.
– Да это же шмаль, – захихикал Росомаха. – Не знаешь что ли…
– Какая ещё шмаль? – подозрительно скривилась Вика, уж больно невкусным было слово.
Тугая – нога на ногу – наблюдательная позиция в кресле, из-под прицела острых сегодня стрелок.
– Ну это, – ему отчего-то стало неловко, – это как трава. Обычная трава… Которую курят.
– Блин, Росомаха, ну я же просил! – проорал Серый где-то в коридоре.
– Она спросила, я ответил! – так же громко пояснил Росомаха.
Они столкнулись в проеме, возмущенная, яростная Вика, и Серый, какой-то непривычный, словно сбросивший лет 5, с несбиваемой, словно приклеенной идиотской улыбкой.
– Да забей, – шептал. – В этом ничего серьезного, правда. Это совершенно безобидная штука.
Нервный согревающий танец на стиснутых белой рубашкой плечах. Не пущу. Никуда не пущу. Всё ещё радостный, Серый собирал всё возмущение темно-карих глаз и готов был сам сорваться в истерику. С криками. Мольбами. Просьбами не уходить.
– Что значит забей?! – истерично – Ты хоть понимаешь… Ты…
Язык спутала какую-то невыносимая «неправильность» происходящего. Так ведь не должно быть… Она не могла не знать, не подозревать. Боже, это какой-то дрянной фильм. Почему с ней а? Почему?
– Вик. Вик. Вик.
Шаг. Шаг. Шаг. Каждый назад. Не уходи, нет!
– Пусти, пожалуйста, – она смахнула его, как пылинку с одежды.
– Вик. Вика! – зачастил Серый. – Это просто трава! Совершенно безвредная!
– Ну да! Просто наркотики! – вырвалась истеричное. – Значит, получается, я с наркоманом встречаюсь?!
В зале прыснул до жути довольный Росомаха.
– Да, Серый, что это значит? Она что, с наркоманом встречается? – пискляво передразнил Росомаха.
И сам над собой заржал.
– Это просто трава, – повторял Серый. – Ну послушай меня. Не уходи.
Это фон, всего лишь бесполезный уже фон – жалкая иллюстрация. Пыльные плинтуса, плаксивый от грязи трельяж, где Серый замер, потерянный, убитый. Вика бездумно стиснула что-то большое внутри, как страх перед переворотом на брусьях, оп, и уже не чувствуешь ничего, как боязнь забыть что-то перед экзаменом. Одно небольшое усилие и… Она не смогла.
– Вик, я больше не буду, если хочешь! Правда, не буду!
Другая она даже не затворила за собой, не обернулась. Разумно завела молнию под горло перед выходом, разумно села в автобус и… А она отчего-то мялась, убаюканная почти:
– Это в последний раз.
Дыхание, похожее на горькое перегретое аптечное лекарство.
– Клянусь тебе. Такого больше не повторится.
Вверх по плечам, по шее, в теплую гущину русого затылка. В мрачной засаленной рамке – оплетенная им сзади худосочная фигура, зеленоватый дракон на белой рубашке. Это невозможно. Непреодолимо. Она робко поглаживает смуглые пальцы, слишком огромные и темные под ее бескровной ладонью. И ей остается только поверить всему, что он сказал.
– Хорошо, – сдается Вика. – Хорошо. Последний раз.
Поцелуи получаются пряные, сладковато-неприятные, но все же пробирающие до мурашек.
– Сможешь отпроситься на следующих выходным? – спрашивает Серый. – Хочу познакомить тебя с друзьями.