Ждать под сменяющиеся по мановению вкладки: успешный блогер, воспевающий бабло, обзор новой иномарки, предложения интернет-магазинчиков, чьи-то посты про путешествия и цены на жилье за границей.
– Вызвал таксорик? – спросил Серый.
Вика вышла следом, матово-бледная от спешно нанесенной пудры. Та ее скорее портила, чем украшала. Росомаха только про себя выделил смешную коричневатость детских губ.
– Уже ждёт.
Соседний падик выплюнул одновременно с ними двух худеньких девушек, начисто улетевших, с окрасами привлекающих внимание насекомых. Лет по 14. Следом вывались два рослых пацана. Те смеялись и так шутили, что заставляли краснеть, и скользили руками по невесомым талиям – чисто подталкивающие к сетям пауки.
Вика подумала. Подумала, но промолчала. Серый с Росомахой им кратко кивнули.
Ехали молча. В неизвестность. В никуда. Предчувствие словно взирало на Вику откуда-то извне голодными собачьими зенками, мрачное, неизбежное, черное.
Вышли на очередной окраине, прогоркло отдающей советчиной: квадраты дворов, квадраты домов, квадраты квартир. Бездумные коробчатые коробки – сколько ни живи не выбраться. Этаж 4 из 5. Квадратик первый слева. У порога лепестками расходился сапожно-кроссовочный полукруг, где выделялись чьи-то новенькие рибеки. Вика прибавила к ним свои лакированные ботинки. Крикливое многоголосье впереди, горб грязного цвета курток на вешалках.
Традиционный «русский» стол, с доп.серединой, из тех что годами тоскуют в углах, разложенный, заставленный, окруженный. От волнения лица разбегались перед Викой, как быстро листаемые картинки, она скоро отвечала на чужие приветы и ни на ком не задерживалась в своем беглом осмотре. Зато, казалось, на нее артистически и слепо устремились тысячи прожекторов.
«О, Серый!»
«Пацаны, здорова!»
«Росомаха, привет, брат»
Дань из рукопожатий, объятий, похлопываний по плечу, «Как жизнь?», и мальчики, наконец, сели. Вика упала на край подчистую забитого гостями дивана. Все это – фильм. Бездарная инсталляция сссэровского застолья, с самой дешевой – викин отец называл такие «Лекарство для слепоты» – водкой во главе пиршества. Да и девчонки были другие, незнакомые, нитчятобровые, с отожжеными черными волосами и жирными челками. “Ты как, мать?” – Росомаха тронул ее за руку. “Всё хорошо”. Еще вчера она его не любила, сейчас даже близость Росомахи стала спасением В частности, потому что рядом с ним или, вернее, через него восседал какой-то уголовной внешности парень с зеленым портаком на шее. Что-то спиртное уже стояло в воздухе.
– Росомаха, – перегнулся к ним описанный выше сосед. – Твоя? Знакомь.
– Не моя, Серого.
Речь словно шла о машине.
Зелёный Портак уставился на Вику и вблизи оказался неожиданно красивым: светловолосый, расписанный, как языческий божок, с губами, о которых рифмовали про лепестки и розы.
– Ну че? – тут подскочил рыжий бойкий типчик, низенький и худощавый. – Раз все в сборе, то продолжим! Пацаны, вы это – не обессудьте, мы тут уже без вас начали!.. А фигли вы опаздываете?!
– Че, Серый, представишь нас свой девчонке? – напомнил кто-то.
– Да, чет-я… Ребят, это Вика. Вика, это…, – дальше отзвучала автоматная очередь имен, которая тут же высыпалась из ее памяти, слишком много их было.
В сито нервной девичьей памяти забился только Стас – рыжий хозяин дома, Бивень – Зеленый Портак и круглолицая, чернявая, брови-маркером девчонка по имени Катя.
– Вика, приятно-приятно, – Стас даже извертелся, чтобы галантно, как на деловой встрече, пожать ей руку.
– А теперь, – также юрко минуя многочисленные расставленные ноги, занял своё место «на троне» во главе стола. – За встречу!
Так бывает только в фильмах. Вульгарных российских фильмах. Перед перепуганным Викиным взглядом выросли две псевдохрустальные рюмки, а-ля морозец на стекле, и кто-то добрый тут же наполнил их до краев.
– А почему две? – громогласно возмутилась какая-то тощая большеглазая девица. – Три.
– Да… Ей пусть тоже нальют! – поддержала Катенька.
– Дайте ещё одну рюмку! – попросил Стас.
– Она не будет пить, – спокойно предупредил Серый.
– Ой, Серый! – приторно пропела тощая. – Ты ее где нашел? В школе на перемене?
А тебя на трассе, видимо. Тигриный рев готов был оглушить, но почему-то так и застыл в глотке. Вика в панике нащупала под столом потертые джинсы Серого, и тот успокаивающе погладил ее.
Рюмку перед ней всё же поставили.
– Не хочешь – не пей, – шепнул Серый.
Все женские головки обобщало одно и то же любопытное и хищное выражение, и, как загипнотизированная, под всеобщее: «До дна», Вика, по-детски принюхавшись, поморщившись – ароматизировало совершенно несъедобно – опрокинула это в себя. Обожгло. В ужасе она перехватила какую-то чипсу, но та, словно в насмешку, никак не загасила пожарище.