Водка с апельсиновым соком в сколотой кружке «С Новым годом».
– Не надо так много, просто один-два глотка делай, – от Серого.
– Твоя карта, Нат.
Обвитая синеватыми венами кость, голо прикрытая бумажной кожей – будто сама смерть втянулась в игру. Тощая открыла карту и что-то прошелестела себе под нос, коротко, быстро.
– Ты запомнила слово? – тюкнул ее Серый.
Но тощая – быстрее:
– Кстати, Вика… Тебя же Вика зовут, да?
– Да, – выдала на автомате.
– Получается, пей, – повторил свое любимое Стас.
– Но…, – замямлила Вика.
– Не хочешь? – нарисованные угольные брови, сиропный голосок.
Нелепо в это тщедушное тело инкрустированы эти глаза, свежие, как пышущий пылью, асфальтом, счастьем летний ливень. В безобразии осыпающейся, удушливой подводки, сухой кожи, скупого живого скелета.
– Молчит – значит, ещё раз пей.
Вика сделала два пугливых глотка, Серый зачем-то шуршал в ухо жарко и таинственно: «Веревка».
– Тебе нравится игра, Вика? – не сбавляла скорость Нат.
Та обратила к ней беспомощно округлившиеся глаза. Чисто ягненочек перед закланием.
– Веревка, скажи веревка, – уже громко подсказывал Серый.
– Веревка.
– Ну наконец-то, – хихикнула Нат.
– Катя, твоя карта! – продолжал Стас.
– Ты что, правила не слушала? – тихонько отчитывал Серый. – Тот, кому выпадает валет говорит слово, и на любой его вопрос ты…
На. Любой. Вопрос. В замедленном режиме шевелилась его анимированная, идеализированная копия. Издавая непонятные объясняющие звуки. Потрясала ее за плечи. А ещё была невыразимо, невообразимо великолепна от самого края чернеющих ресниц.
Почему же не всем достаются такие ресницы? Такие, что впору каждой девчонке. И они у него. У него.
Кто-то называл ее имя, о которое вдруг стукнулся ход действия.
– Вика, называй новое слово. Быстрее-быстрее.
Какое ещё слово? Она в недоумении дергала головой от одного к другому по шкале выжидающих игроков. Само собой, вылетевшая птичка покинула ее память, может быть, раньше, чем ее рот. Некий внутренний стабилизатор выстроил маршрут до туалета.
Унитаз. Раковина. Холодная струя. Зеркало.
Мягкие подначивания пьяной компании. Фон отрезвляющего шепотка Серого, от которого она научилась отключаться: ещё один разжижающий стакан, и он – что-то вроде мирного шороха внешней среды среди агонии игры… Унитаз. Раковина. Кран. Зеркало… Унитаз. Раковина…
Предупреждения Серого отдалились, уменьшились, а потом и вовсе сошли на нет. В какой-то утратившей место в хронологии вечера миг он проговорил: «Я покурить на балкон. Сиди здесь». Очередная партия как раз вышла. Кто-то быстро сложил карты. Вике жутко, почти нестерпимо снова захотелось в туалет. Да и компания уже мало-помалу начинала расходиться.
Среди остатков пиршества кто-то разместил колонку, поющую что-то про «Писклявый твой голосок…». Несколько человек, включая Стаса и Росомаху, всё ещё добивали водку. Третий, без имени, обросший и щетинистый, плакучей ивой клонился к столу.
Её маленький побег обещал остаться незамеченным. Уборная, конечно же, занята. Вика пошатнулась и неаккуратно оперлась о соседнюю с залом дверь. В случайно открывшейся Нарнии, на односпальной кровати в то ли полукоммунальном, то ли общажном аскетизме: ничего, кроме койки, распадающегося на толстые жгуты коврика и лакированно рыжего шкафа – вдрызг голый и вдрызг нетрезный паренек сношал в животной позе, зажимая ей рот, столь же выпившую Катю. Нарния тут же затворилась в мнимой надежде, что парочка ничего не заметила, и стыдная багровая краска намертво прилипла в Вике.
Желая скрыться куда-нибудь, куда угодно, она затекла в кухню, где неуклюже теснились тарахтящий, пятнисто-желтоватый холодильник, крохотный стол у стены, грязные навесные шкафчики над мойкой и два парня, курившие в мутные огни открытого окна. Один, кажется, Бивень. Странная-престранная кличка.
– Будешь? – он повернулся к ней с желтой пачкой сигарет с каким-то верблюжьим названием.
Будто это было так просто. Естественно. Взять и закурить. Будто она вообще курила.
Никогда не курила. А почему? Мне всегда говорили, что это отвратительно, мерзко для девушки. А для парня не мерзко? Как вообще можно верить, каково это, если сам никогда не пробовал?
– Да, давай.
Вика цапнула сигарету и выжидающе уставилась на Бивня. Смешная.
– Фильтр перекуси, – посоветовал.
Раздосадованная, она вертела бесстрастную головоломку сигареты и несколько раз даже наугад впилась в нее своими блестящими зубами.
– Да вроде всё уже, – подсказал второй парень.
Бивень поднес зажигалку, и парни синхронно расступились, давая ей доступ к окну. Вика облокотилась на подоконник, уронила вниз тлеющий огненный рой и затянулась. Пространство сразу же сорвалось с места в ослепительном, душераздирающем головокружении. Этот бушующий танец замедлился только через несколько мучительных секунд. Когда она оглушительно упала на землю, то в кухне сохранился только Бивень, вовсе не угрожающий вблизи, с давней тенью отступивших угрей на рельефных скулах. При движении его локоть слегка встречался с ее.